Он уже держал в руках предательские двадцать шиллингов.
— Она, — отдуваясь, подтвердила я. — Но
сначала — договор.
— Хорошо.
Рейно вышел в прихожую и вернулся с легендарной черной папкой.
И, растянувшись на паркете, принялся было заполнять бумажки.
— Подождите… Это должен быть другой договор. Не между
вами и мной, а между мной и вами. Я вправе продать вам все, что собрала. Иначе
картина не будет полной. Вы согласны купить у меня улики?
Такой утонченной подлости Рейно явно не ожидал. Он почесал
ручкой переносицу и уставился на меня.
— Разве это несправедливо? — развила наступление
я.
— Но вы же клиент…
— Посудите сами. Вы собираете улики по определенному
делу. Так?
— Допустим…
— И допускать не надо, У вас есть пункт, — я как
будто воочию увидела этот растреклятый пункт, вбитый в договор Рейно. —
Кажется, номер 5.1.2… Там говорится, что вы можете покупать недостающие вам
сведения у третьих лиц и счета по оплате этих сведений вносить в графу
«Непредвиденные расходы». Я права?
— Только это пункт 5.1.3, — упавшим голосом
поправил меня Рейно.
— Один черт. Главное, что он есть. Ну что, согласны
купить у меня сведения? Это очень важные сведения. Они бы вам пригодились.
Согласны?
Рейно ничего не ответил. Он поднялся и бросился вон из
комнаты. Через несколько минут я услышала звук спускаемой воды в унитазе.
— Vilets santazeerija!
[41]
— с
ненавистью брякнул он, едва появившись на пороге. — Черт с вами. Я
согласен…
— Вот и отлично.
— На нулевой вариант… Я больше не буду брать с вас
денег… Я расследую убийство Кодриной бесплатно.
— Надо же, какие подвижки! И про бензин не
забудьте, — я оттягивалась по полной программе. — Я не должна
оплачивать вам бензин. И обеды в дорогих ресторанах. Кнедлики в салфетке, в
душу гроба мать!..
Рейно сморщился.
А я смотрела на его подвижное, — как рыбья чешуя, как
песчаная дюна, как ветка сосны, — лицо. И думала. Правильно ли я поступаю?
Через минуту я отдам ему все (и Нож в том числе) и расскажу ему все. Все.
Абсолютно все. Но ведь одной мне не разгрестись! А он — толковый парень. И даже
не без авантюрной жилки. Наверняка он сможет многое сопоставить…
— Но эти кафе для среднего класса… Меня не устраивает
качество пищи.
— Это ваши проблемы. Хотите жрать какого-нибудь гуся
по-фламандски… или навороченного лобстера — жрите. Но только за свой счет.
Кофе-экспрессо и бутерброд с сыром я еще потяну. Но все остальное — увольте. Я
слишком бедна, чтобы оплачивать ваши прихоти.
Для пущего эффекта я взяла в руки двадцать шиллингов и
скатала их в трубочку. И приложила ее к глазам в качестве импровизированной
подзорной трубы.
— Ну как? По-прежнему согласны?
— Я согласен на все! — Его подбородок
дрогнул. — Давайте сложим наши знания.
— Здорово! — Я все-таки не удержалась от
восторженного отклика.
— Я делаю это даже не потому, что вы мне платите… И
даже не ради Олева… У нас с ним были чисто деловые отношения.
— Ради самой загадки! — осенило меня.
— Да. Ради самой загадки… А что это у вас за прибор в
футляре? — Натренированный глаз Рейно интуитивно цеплял все самое важное.
— Сначала вы. Что вы нашли на даче? И на кладбище…
Рейно сел прямо передо мной и сложил ноги по-турецки. И вытащил из жилетного
кармана целлофан с несколькими окурками, лупу, пинцет и еще один пакетик.
Сквозь плотный пластик пакетика просматривались реб-ра какой-то измочаленной
коробочки.
Поддев пинцетом окурок, Рейно приблизил к нему лупу.
— Сигареты «Петр Первый». Три окурка, причем два в
более предпочтительном состоянии…
— Что значит — «в более предпочтительном состоянии»?
— Что один окурок был оставлен у могилы чуть раньше.
Скорее всего — на несколько дней…
— Или месяцев, — я тоже попыталась внести свою
лепту в ход рассуждений Рейно.
— Это вряд ли. Могила выглядит достаточно ухоженной. За
ней наверняка присматривают. Убирают, протирают камни. Судя по ее состоянию —
не реже одного раза в неделю.
— И кто?
— Кто-то из местных жителей, скорее всего.
— А во втором пакете? — Удовлетворившись таким
немудреным объяснением, я перекинулась на картонную коробку. — Что там?
Рейно, как заправский фокусник, вынул ее из пакета. Даже
невооруженным глазом было видно, что это упаковка от какого-то одеколона.
— Я нашел это в мастерской, — торжественно
провозгласил он. — В ведре со стружками. Это «Byblos».
«Этот идиот отказывается от „Hugo Boss“. Носится с „Byblos“,
как курица с яйцом».
Строчка из письма Аллы Кодриной замаячила у меня перед
глазами. Кто бы мог подумать, что я в состоянии почти дословно помнить не
только названия фирм верхней одежды и нижнего белья!
— Выглядит почти как новый… Только смятый.
— Я уже сказал… Упаковка лежала в ведре со стружками.
Так что установить по внешнему виду, сколько она пролежала там, —
невозможно. К тому же у нас нет ни оборудования, ни криминалистической
лаборатории…
Я умоляюще посмотрела на Рейно. Вовлечение
криминалистической лаборатории в орбиту нашего расследования будет означать для
меня смертный приговор. Как ни странно, сам Рейно поддержал мои страхи.
— Я не верю в силу науки, если ее обслуживают
некомпетентные люди. А по тому, как было проведено расследование в отношении
Аллы Кодриной, можно смело утверждать, что им занимались некомпетентные люди…
— Я тоже бы им не доверяла, — вырвалось у меня.
— Теперь вы. — Рейно сложил в кучку свой жалкий
мизерный улов. — Вы обещали посвятить меня в те подробности, о которых я
ничего не знаю. Что это за прибор в футляре?
Ну, Варвара, вперед и с песней! Не может быть, чтобы
боженька не оценил твоих усилий на пути к исправлению! На пути к лучезарному,
ослепительному, упоительному и свободному будущему!..
— Это орудие убийства, — просто сказала я.
— Где орудие убийства?
— В футляре.
Рейно протянул к футляру руки, но я была начеку.
— Нет. Так не пойдет. Сначала я объясню… Это нож,
которым убили Олева Киви.
— Что?!
— Нож, которым убили Олева Киви, — я тупо
переводила глаза с Рейно на футляр. — Но…
— Откуда у вас этот нож?
