Странная речь… Ольга протиснулась к грузовику и стала сверлить глазами оборотня Зыкова.
В какой-то момент он заметил ее и стушевался. Начал мямлить, что он только заместитель, а решение принимает шеф «Феникса» Денис Носов, с которым сейчас несчастье, но это все временно. И вообще – все в нашей жизни временно…
Микрофон опять захватил Чалый, и его экологическая речь состояла из одних лозунгов: «Остановим… Не дадим… Отстоим… Победим… Наше дело правое…».
На последней фразе Витя взмахнул рукой, и динамики грохнули суровую песню о священной войне… Демонстранты пели в голос с восторгом и яростью благородной. Они представляли себе гадкую фирму «Феникс», которой надо загнать «пулю в лоб» и сразу же ей «сколотить крепкий гроб».
Все это снималось на местные камеры. Журналисты бегали с микрофонами. Активисты из бригады Чалого рассыпались по толпе и выкрикивали речевки, за которыми следовало дружное «Ура!»
Мероприятие начало затухать… Все начали разъезжаться и Ольга пошла к машине. Она не заметила, что ее провожают трое парней с криминальной внешностью. Они ничего с ней не сделали, только проводили и записали номер Оки.
* * *
Посетить Игоря Докторова, настоящего хозяина серой Газели, Ольга решила не сразу. Очень не хотелось еще раз встретиться с тем, кто ударил ее по темечку на пороге квартиры, кто щупал пульс… Правда, последнее делал другой. Напарник Докторова, его соучастник!
По адресу, который был в черновике доверенности на Газель, Ольга решила пойти завтра утром. Не сейчас же, когда уже начало темнеть…
Страшно хотелось есть, но в ресторан при гостинице не тянуло. Тараканы там, конечно, не бегали, но толстые скатерти настолько пропахли кислыми щами, что даже чай вонял квашеной капустой.
Ольга оставила Оку у гостиницы и пошла искать магазин. Она помнила, что где-то за сквером есть нормальное заведение, в котором продают вафли, шоколад, воду в пластиковых бутылках. Все это не самый лучший ужин, но зато без патриотических ароматов.
Сквер был огромный и несуразный. Если здесь и работали садовые дизайнеры, то еще до октябрьского переворота. Ни дорожек нет, и ни тропиночек. Все заросло и местами превратилось в лесную чащу.
Пробираясь через кусты, Оленька услышала за своей спиной топот. Она не обернулась, но попыталась бежать… Поздно!
Кто-то на бегу ударил ее кулаком по спине и зловеще произнес: «А сумочка-то моя».
Оленька споткнулась, раскинула руки и полетела в куст шиповника или чего-то еще, но не менее колючего. Шипы впивались в лицо, в грудь, в живот. Сучки цеплялись за кофту, и она с треском рвалась…
Через минуту боль начала стихать, и адвокат Крутова попыталась вылезти из куста.
Первая мысль о том, что она сейчас очень похожа на бомжиху – лохматая, в рванье, в синяках и царапинах.
Сумочку Ольга даже не пыталась найти – она помнила, как грабитель дернул за ремешок, который был на плече. От этого она и упала так нелепо.
Крутова стояла у куста и благодарила американскую моду. Если бы не джинсы, то она расцарапала бы и нижнюю часть тела.
В этот самый момент она услышала за спиной звук мотора, и ее осветили фары. Она обернулась, и прожекторы ослепили ее. Ольга стояла как на сцене под блеском софитов. Только зрителей не хватает… А вот и они!
Из машины вышли трое, и эти мрачные силуэты стали надвигаться на Ольгу.
– Помогите!
– Сейчас поможем… Предъяви документы!
– У меня нет документов. Только что их украли.
– Знакомая песня… Ты откуда?
– Я из Москвы.
– Еще лучше! Своих шалав у нас мало, так из столицы потянулись… Ты чего в центральный сквер залезла? С твоей рожей на окраинах работать надо.
– Я совсем не то, что вы подумали. Я – адвокат.
– Смешная кликуха… Вытяни руки, адвокат.
Ольга протянула руки вперед, и мгновенно на запястьях защелкнулись наручники… Она никак этого не ожидала. Она же жертва ограбления, Эти менты все перепутали! Они должны срочно ловить грабителя. Они должны спрашивать у нее приметы грабителя, составлять фоторобот…
Наручники очень мешали говорить. Оленька машинально попыталась их сбросить и затрясла руками во все стороны. При одном взмахе браслет ударил мента в челюсть. Тот вскрикнул, но не разозлился, а даже обрадовался.
– Вот и отлично! Все видели? Сопротивление представителю… Ты, дура, вместо пятнадцати суток уже год заработала… Вася! У тебя дубинка есть? Гаси эту шалаву и грузи в машину.
Вася сработал моментально. Удар дубинкой попал в то же место, куда и кулак грабителя… И все-таки они сатрапы!
В машине Ольга молчала. Она думала, что сейчас ее привезут к следователю, у которого высшее юридическое образование. Он сразу все поймет, и она поспешит в гостиницу зализывать раны.
Но привезли ее не в светлый кабинет, где царит закон. Ее втолкнули в темную каморку. При открытой двери она увидела огромный топчан, нары на шесть-восемь человек. А в самом дальнем углу шевелилось что-то в телогрейке.
Дверь лязгнула, и стало темно, как в закрытом пустом холодильнике.
То, что копошилось в углу, встало и заговорило хриплым мужским голосом:
– Теперь не так скучно будет… Где ты там? Ложись ко мне под бочок. Одной тебе холодно будет… Поболтаем, повеселимся… Да где ты, черт тебя подери?!
Глава 4
Оленька хотела заорать, но крик застрял в горле. Звук получился слабенький. Она как будто чирикнула. Или мяукнула.
Она себя обнаружила, и телогрейка подошла поближе, дыхнув перегаром.
– Вот ты где. Давай лапу, и пойдем на нары. Тебя как звать-то? Я – Катерина.
– Как Катерина? Так вы женщина?
– Понятно! Ты меня за мужика приняла и уже настроилась, что я тебя сейчас трахать буду. Вот умора! Правда, голос я себе крепко подсадила. Пропила и прокурила… Так как тебя зовут?
– Ольга.
– Пойдем на нары, Ольга. Там и поговорим. А насчет секса не бойся. Я не по этой части. Я мужиков люблю… И они меня когда-то любили. Сейчас с этим сложнее стало.
Свет в камере включили в семь утра. Катя проспалась, полностью протрезвела и уже не казалась такой страшной. Более того – Ольга с грязным поцарапанным лицом и в рваной кофте могла выглядеть еще хуже.
Катерина имела фамилию Маслова и вчера вечером она пересказала Ольге историю про свою полную тезку. Про ту, о которой написал граф Толстой… Жила девушка Катя в горничных, соблазнил ее барин и уехал. Выгнали ее из барского дома, и пошла она по рукам. Потом ее сослали в Сибирь, а барин одумался и стал переживать… Оленька знала, конечно, этот сюжет, Но здесь в кутузке на нарах и в пересказе женщины с грубым голосом эта история звучала так трогательно, так душещипательно…
