– Сообразил… Но я же не убивал.
– Это детали, Назаров. Надо сознаваться… Найдем с вами линию поведения, разжалобим, смягчим. И получите вы минимум… Вам, Назаров, не все равно же: пять лет сидеть или десять?
Логика была железная и трудно возразить. И Назаров не возражал. Он не мог ни о чем думать. В голове у него крутилась только одна фраза: «Все равно не сознаюсь, не дождешься!» И ему казалось, что среди потока слов следователя Бухонина он слышит непроизнесенный вслух ответ: «Ну и не сознавайся. Мне это не очень и надо».
Почти сразу после первого допроса «Голубь» предложил Назарову написать записку – есть, мол, возможность «натянуть провода», связь с волей установить.
Первая записка ушла успешно, а через несколько дней со второй получилась накладка. Осмелевший Назаров начал писать ее прямо в камере, за столом и в разгар дня. Охранник, вызывавший его на допрос, не только выкрикнул фамилию, а открыл дверь и шагнул в «хату». Назаров с глупым видом вскочил и замер – в правой руке он держал обломок карандаша, а в левой – неоконченное письмо на развернутой коробке от «Примы»…
Этот второй допрос доставил Бухонину истинное наслаждение.
Убийство Вавилова давало некий шанс журналисту, заставляло сомневаться в его вине. Но с запиской все становилось на свои места.
– Так, Назаров, доигрались! Второе убийство на вашей совести. Придется все переквалифицировать. Я на вас целый букетик статей навешаю. Что, опять вы не виноваты? А зачем вы направили человека на квартиру Горюновой? Для визуального осмотра? Нет, вам нужен был шум. Лучше всего убийство тем же способом, что и произошло… Сознавайтесь, Назаров. Кому вы писали? Кто еще входит в вашу банду?
* * *
«Конец! Все сорвалось… Гера меня живым не выпустит. Теперь только скрываться…»
В тот момент, стоя около злополучного теткинского дома Ефим думал только об этом. Полагающиеся к такому случаю мысли о вечном в его голову не приходили.
Еще Уколов понимал, что торчать в этом дворе, где многие его знают, опасно. Но и уйти он не мог. Он ждал выноса чемодана… В самом конце вынесли тетку, а чемодан, должно быть, остался в завалах старухиного барахла.
Он ушел только, когда все успокоилось. Ушел не домой – там его наверняка ждали… Перелистал записную книжку и нашел ту, которая его обязательно примет и о которой почти никто не знает…
Маринка жила в Солнцево. Это только он, Ефим, называл ее так. Для всех остальных она была Марина Алексеевна, ведущий химик в разваливающемся НИИ и сравнительно молодой доктор наук.
Она приехала в Москву из маленького северного городка. За это и за то, что очень упорно грызла гранит науки, получила прозвище Ломоносов. Пробилась в аспирантуру, с блеском защитила кандидатскую, получила высокую должность и маленькую однокомнатную квартирку в Солнцево… Почти полный жизненный успех.
Но к тридцати годам Марина знала о любви лишь понаслышке – романы из школьной программы, парочки на лавочках, поцелуи, виденные на киноэкране… Вот тогда она и встретила Ефима, которому только перевалило за двадцать. Вернее – это он встретил ее.
В свои молодые годы он уже считал себя достаточно опытным в женских делах. Когда от скуки он начал составлять список своих «постельных» связей, то сбился на третьем десятке.
Главное – он научился по первому взгляду безошибочно делить всех особ женского пола на две категории: «даст – не даст». В его списке все были из первой… Разные, от пятнадцати до сорока, но все из одной категории. И с ними ему всегда и все было ясно – что должен говорить он, что ответит она, и когда допустит до тела: через час или через день.
Марина явно была из второй категории, но в этом и был его интерес. Что за удовольствие стрелять по мишеням в упор? Ты попробуй попасть со ста метров! Это интересно, даже если мишень – старая вобла в очках…
Уколов не ошибся. Он побеждал ее почти месяц, но финал был поразительным. Марина сдавалась совершенно ошеломленная происходящим, воспринимая все как второе пришествие…
Разве могли так взволновать те, которые отдавались легко и беззаботно, или те, кто, изображая невинность, кричали: «Нет, нет! Что ты делаешь?» и при этом принимали более удобную и привычную позу.
Но Марина не стала для него единственной. Он приходил к ней по несколько раз в месяц. Почти всегда без предварительного звонка. И она встречала его как мужа, вернувшегося после недельной смены.
Так было и в этот раз. Марину лишь взволновали многочисленные ушибы и царапины, которые он приобрел, кувыркаясь в «Мерседесе» на Минском шоссе. Но вскоре она даже обрадовалась возможности проявить заботу и покомандовать. Она сама долго мыла его в ванной. Потом в ход пошли разные мази, йод, лейкопластырь, бинты. Завершив работу, Марина оглядела голого пациента в белых отметинах и начала раздеваться. В последнее время она постоянно хотела, чтоб скорее произошло это… В первые годы их знакомства она лишь подчинялась его настойчивым требованиям. При этом Марина всегда выключала свет и закрывала глаза… Но это все было очень давно. К сорока годам она разошлась. Она сама начала теребить Ефима, требуя, чтоб все было ласково, медленно, долго и вкусно. Работай, раз сам научил всему на свою голову!
Впервые Ефим никуда не торопился на следующий день. И Марина, позвонив на работу, взяла отгул… Потом еще один… Потом неделю за свой счет.
За эти дни он всего несколько раз выходил из дома. И только вечером, когда начинало темнеть. А приходил – когда в полночь, когда в три часа ночи… Особенно он задержался в то утро.
Марина просто ждала его у окна и не волновалась, пока было темно. Потом очень быстро начала нарастать тревога. С рассветом она уже просто не знала, что делать… Тем более она не знала, что пару часов назад в квартире, где еще недавно жила тетка ее Ефима, кто-то убил старого бабника Юрия Вавилова.
* * *
Олег Крылов уже три дня искал Ефима Уколова. Сначала он вышел на молоденького опера, о котором говорил Дибич. Тот, услышав лестные отзывы о нем генерала, выложил на стол старые ежедневники и записные книжки. Оба прекрасно понимали, что все это хозяйство из квартиры Уколова, а законного обыска там не проводилось.
Слава Корин с жаром рассказывал, как он вскрывал замок, а участковый стоял на стреме.
– Поверь, Олег – сорок секунд и я два замка вскрыл… Не очень богато живет этот Уколов. Но и не бедно. Средний класс… Но до баб он охочий! Целая полка у него, штук сто журналов. И во всех они позах, и групповуха, и то, и се… Я| чуть не застрял там. Еле участковый вытащил. Так он, поверь, даже не взглянул на эти картинки. Мне, говорит, без интереса… Не дай бог, и мне когда-нибудь будет «без интереса»… Там один альбом был – сиськи у всех как арбузы. Не вру! Поверь, Олег…
В записных книжках было не менее ста телефонов. Половина – явно деловые связи. Остальное – женские имена… Слава Корин, пока его не перебросили на другое дело, успел установить все адреса, но отработал только пять из них.
