Видимо, у Свечкина и до того хватало за душой всякого.
Потому что после провала «макового дела» Бортко его тихонько и непреклонно
выпер.
Ну, а дальше началась большая политика. Дело в том, что РУОП
и его отделения в милиции не особенно-то любимы. И понять причину этой нелюбви
трудно, не зная кое-каких тонкостей…
Управление по организованной преступности, расположенное в
областном или краевом центре, подчиняется лишь одному-двум высшим милицейским
чинам данной области или края. И только. Остальных УОП игнорирует. И поскольку
все мы люди, все человеки, поставьте себя на место иных полковников и
генералов – возможно, вы их поймете. Представьте, что на территории, где
вы – царь, бог и воинский начальник, существует совершенно независимое
подразделение, штыков этак в сотню, сущие гвардейцы кардинала, которыми вы
командовать не вправе, хоть и хочется. Представили? Добавим еще: в городе, где
расположено не просто УОП, а его региональный центр (как это имеет место быть в
Шантарске), «кардинальские гвардейцы» и вовсе независимы, косясь лишь на
столицу…
Словом, определенная неприязнь и трения, чего греха таить,
существуют. И посему в результате нехитрой дипломатии обиженного старшего
лейтенанта (к которому моментально и намертво приклеилась кличка Косильщик) в
городском УВД взяли и пригрели. И таково уж было Дашино невезение, что сие
сомнительное приобретение досталось ее группе.
И ничего тут не попишешь – сама жаловалась на вопиющий
некомплект, а дареным косильщикам в зубы не смотрят…
Собственно, работать Косильщик мог и умел. За три месяца
претензий к нему у Даши не нашлось. Могло подвернуться нечто и похуже. И все
равно… Парень не дурак, расторопный, исполнительный, а не лежит к нему душа,
хоть ты тресни. То ли жажда выдвинуться у него зашкаливает за некий неуловимый
предел, то ли постоянно сравниваешь его с Дудиевым, чье место Косильщик занял.
А Дудиев вернулся с Кавказа в цинковом пиджаке – ибо,
родившись и выросши в Сибири, Костя Дудиев все же остался в душе совершеннейшим
осетином. Кровный долг всякого порядочного осетина – как он объяснял Даше –
прирезать за свою жизнь хотя парочку вайнахов, сиречь ингушей с чеченцами.
Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Даша поначалу
смеялась и не принимала всерьез, но с началом чеченской заварушки Дудиев
бомбардировал начальство рапортами, пока его все же не откомандировали…
– Что там стряслось? – спросила она громко.
– Убийство на Садовой, – поторопился первым
ответить трудяга Косильщик. – Женщина.
– Грабеж? Или маньяк?
– Вот то-то и оно, что очень похоже на маньяка, –
буркнул Слава. – А вы в свое время язык за зубами не держали, мадам начальник…
– Та-ак, – сказала Даша. – А что это я
ляпнула и где?
– Убийство на Кутеванова. На прошлой неделе. Это же ты
во всеуслышанье заявила насчет шарфика?
– Я в этом и сейчас уверена, – сказала
Даша. – Не ее это шарф, чем хочешь клянусь. Шарф ей навязал тот, кто
мочканул. Ну я ж женщина, Слава, у меня чутье должно быть на такие вещи… Шарфик
этот с ее одеждой ничуть не гармонирует. Нисколечки. И потому, что дешевка по
сравнению с остальными шмотками, и вообще… Ни одна женщина к такому прикиду
этот шарфик не надела бы, да еще столь небрежно.
– Да я тебе охотно верю, – сказал Слава. –
Только это дело, знаешь ли, полчаса назад на нас взвалили. Вспомнив твои
чрезвычайно толковые замечания на прошлой неделе…
– Стоп, – сказала Даша. – Там что, снова
шарф?
– Не знаю. Очень похоже. Иначе почему бы вдруг…
– Бог ты мой, как мне весело… – сказала
Даша. – Ну жили же, не тужили… Дернул черт за язык. – Вытащила
сигарету и зло чиркнула зажигалкой. – Сержант, что слышно? У нас ведь
самые информированные люди – шоферы, они же шофера…
– А как же, – не без гордости отозвался
сержант. – Только так, товарищ капитан… Вышли машины за Трофимовым и
Дроновым. В общем, большой сбор. А про вас, я слышал, полковник Шмагин сказал,
что вы уже ловили сексуального маньяка, и потому дело следует немедленно вам и
передать…
– Интересно, почему не Масленникову? – вслух
подумала Даша. – В конце концов, он тоже взял маньяка, березовского…
– Так в Березовке дело долго тянулось, – пояснил
всезнающий сержант. – А вы своего маньячка взяли гораздо быстрее и чище, и
успел он нашинковать гораздо меньше, чем березовский…
– Шмагин так сказал?
– Ну. Вашему шефу. Сказал, вы тогда провернулись просто
блестяще, просто грешно будет вас и сейчас не задействовать.
– Ну, спасибочки Шмагину… – тихо проворчала Даша.
Прошлого маньяка, тронувшегося хирурга, вырезавшего у женщин
печень, она отловила, если честно, исключительно благодаря сплетению
случайностей. В сыскном деле такое бывает чаще, чем можно подумать. Случайная
встреча, случайный разговор, взгляд, даже то, что в тот день ты был не усталым,
а свежим, и оттого обошел еще один подъезд, позвонил в дверь не пять раз, а
десять, энергичнее работали мозги, вдруг оказались сорванными троллейбусные
провода, и ключевой свидетель вернулся от остановки…
Вот только никому это не объяснишь – а уж начальству
особенно. Логика у начальства простая: получилось один раз – и второй
получится. А приказы, как известно, не обсуждают. И то, что англичане в свое
время так и не отловили своего знаменитого Джека-Потрошителя, оправданием тебе служить
не может. Как не волнует никого и то, что платят тебе далеко не так, как платят
англичане своим сыскарям.
– Что-нибудь еще известно? – спросила она
громко. – Опять нож или что?
– Да ничего неизвестно, – сказал Слава.
– Это почему? – ревниво встрепенулся
сержант-водила. – У нее опять крест на лбу, как в тот раз. Гонорейщики по
рации говорили.
– Кто-кто?
– Ну, группа немедленного реагирования. Сокращенно-то
гэ-нэ-эр… А на эти буквы само напрашивается…
– Отставить, – сказала Даша. – Значит, крест?
– Ну.
– Интересно, почему в прошлый раз никто не додумался
назвать эти порезы «крестом»? – громко сказала Даша.
– А я кино смотрел, – сказал сержант. – Про
вампиров. Там один мэн все хотел поступить в вампиры, крест переворачивал. А
перевернутый, он так и выглядит. Как у нее на лбу.
Глава 3
Перевернутый крест
Восемь утра – время бойкое, даже для ноября. Разве что еще
темно. Снег, как случалось и в прошлые годы, пока что не выпал, и там, куда не
достигал свет уличных фонарей и фар, стоял совершеннейший мрак, со свистом
продуваемый холодным ветром. В этом мраке довольно густым потоком тянулись к
остановке обитатели близлежащих домов, и чуть ли не каждый второй считал своим
святым долгом задержаться у оцепления и вдосыта потаращиться на суету. Те, кому
спешить было, должно быть, некуда, образовали сплоченную кучку голов в
двадцать, притопывали, ежились под ветром, но вахту несли стойко. Все как
обычно. И, как всегда бывает, на лету рождались самые разнообразные версии – уж
это непременно…
