В семь неслышно прозвенел навсегда заведенный еще в канувшей
в небытие Советской Армии внутренний будильник, и она вскочила без попыток
понежиться, минут на пять забралась под душ – ледяной-горячий-ледяной-горячий,
моментально сбрасываешь годочков несколько, – воткнула штепсель кофеварки
и сунула в рот первую утреннюю сигарету. В трехкомнатной квартире, полученной
майором Шевчуком в мрачные годы диктата КПСС, она пребывала одна – отставной
майор где-то запропал со вчерашнего утра. И записки на обычном месте не
имелось, так что Даша, цинично ухмыльнувшись про себя, моментально сделала
определенные выводы. Подумав, разрешила себе в качестве премии за вчерашнее
вторую утреннюю сигарету.
Никаких особенных переживаний из-за вчерашней нервотрепки,
как и следовало ожидать, что-то не ощущалось. Вот и ладушки. Неизвестно, что
там будет в сорок, если удастся дожить, а в ее нынешние тридцать нервишки пока
что не гудят натруженно. И преступлением века в Шантарске не пахнет. Одна
рутина. А значит, удастся даже выкроить время на личную жизнь.
В семь двадцать пять, когда она уже прихлебывала кофе, под
окном знакомо визгнули тормоза десятилетней, но все еще довольно бодренькой
«Нивы». Прибыл блудный родитель.
Конечно, когда отставной майор, невысокий и крепенький, как
боровик, возник в квартире, в облике его не отмечалось ни малейших следов
проведенной в утехах ночи – наоборот, вид у майора был этакий
благородно-усталый, с упором на «благородно», как и полагается частному
сыскарю, свято стерегущему завоевания расцветающего капитализма, рынка и всего
такого прочего (см. выступление вице-премьера Чубайса на всероссийском слете
Юных Друзей Товарно-Сырьевой Биржи…).
Майор (очень он любил именно такое обращение, при каждом
удобном случае напоминая, что в США отставники пожизненно носят прежние титулы,
как-то: «полковник», «губернатор», «президент») с видом предельно умученного
служебным долгом служаки отделил кобуру с разовым «Айсбергом», примостил ее на
холодильнике, принял непроницаемый вид и стал наливать себе кофе.
Даша, вытянув шею, демонстративно и шумно втянула воздух
ноздрями. И заключила:
– «Пуазон». Польского производства.
– Инсинуации, – сказал майор.
– Есть еще хорошее ругательство – «ist eblisch
ment», – сказала Даша. – Нет, ну конечно, ты всю ночь пролежал у
сейфа, притворяясь факсом, чтобы конкуренты не слямзили рецепт знаменитой
миндальной настойки. А факсы у нас как-то исстари повелось протирать
«Пуазоном». Все замотивировано.
– Трепло, – хмыкнул майор. – Ну какой
«Пуазон»?
– Знаю, – сказала Даша. – Это я так,
абстрактно. Я ж тебе не Шерлок Холмс, чтобы угадывать марку с лету. Но
запашок-то все равно присутствует, а, родитель?
Родитель скромно потупился.
– Молоток ты у меня, майор, – сказала Даша. –
Пятьдесят шестой пошел, а ты вон какой еще бодренький по утрам, опосля, стало
быть… Лет-то очередной сколько?
– Тридцать один, – с оттенком законной гордости
поведал майор.
– Ого? – Даша подняла брови. – Двойные
поздравления, майор. Этак ты скоро до школьниц докатишься.
– Вот уж кого боюсь, так это нынешних школьниц. Уровни
развития у меня с ними не совпадают. Слава богу, успел я тебя родить до
сексуальной революции и прочих нынешних художеств…
– А, все равно получилось нечто ужасное, –
отмахнулась Даша. – Можешь и меня поздравить. Нынче ночью сто штук
заработала в эскорте. Майор, не отвешивай челюсть до пупа, я ж не говорю, что я
за них трудилась, я их просто заработала…
– Это как?
– Секреты оперативно-следственной работы, –
отмахнулась Даша. – Понимать должен.
– Брали кого?
– Брали.
– Взяли?
– А когда это я кого не взяла? – на сей раз в ее
голосе звучала вполне законная гордость.
– Ну ты у нас и впрямь крутой мент…
– Ты не язви, родитель, – сказала она совершенно
серьезно. – Ты меня, конечно, помнишь в закаканных пеленках и все такое,
но я и впрямь крутой мент, если в смыслах профессионализма…
– Ты пока что собака Баскервилей, и не более
того, – отозвался родитель. – Выследить, да загрызть. А вот когда ты
в зубах у начальства оставишь клочки шкуры, да все равно из этих зубьев
вырвешься и доделаешь дело – тогда и будешь крутой мент, понимаешь ли…
И принялся шумно распечатывать чашки с китайской
«моментальной лапшой», в последние годы ставшей в Шантарске прямо-таки
национальным блюдом, не хуже, чем в самом Китае. Очень уж здорово экономил
время сей продукт.
Даша задумчиво посмотрела ему в спину, но ничего не сказала
из дочернего почтения, хотя могла бы и съязвить, благо прошло двенадцать лет, и
время майоровы царапины давно зализало…
Сам майор в свое время из зубов начальства так и не вырвался
– точнее, капитулировать не захотел. В общем, как посмотреть.
Майор, как и многие, в том числе и весьма даже порядочные
мужики, попал под Федорчука, словно под поезд. Верный сподвижник товарища
Андропова, Федорчук прошелся по МВД, словно асфальтовый каток по груде пустых
бутылок – столь же целеустремленно и туповато. Говорят, у Федорчука были самые
благие намерения – да вот беда, всем понятно, куда ведет вымощенная таковыми
дорога…
Поскольку ни одну контору на планете никак нельзя назвать
филиалом рая, грехов и грешников хватает в любом заведении, на всех меридианах
и параллелях. Вот только искоренять грехи вкупе с грешниками можно умно, а
можно и по-дурацки…
Одним словом, под подозрение в коррупции (тогда, правда,
словечко это не было в такой моде) попадал практически каждый мент, имевший
несчастье обзавестись машиной либо дачкой. Даже если дачка эта представляла
собой фанерную конуру, окруженную парой грядок с редиской, нововведения были
суровы – либо в кратчайшие сроки избавляйся от компрометирующего поместья, либо
можешь отправляться ко всем чертям. И так далее, и тому подобное.
Майор Шевчук, человек в общении тяжелый, не то чтобы
нарывался на скандал – попросту не мог понять, отчего вдруг его купленная на
трудовую денежку «Нива» и шесть соток с лелеемой малиной повисли на плечах
тяжким компроматом и от малины следует немедленно избавиться. Начальство, свято
проводя в жизнь новую линию, стало «брать на бас». Майор, с которым такие
штучки проходили плохо, показал зубы. Вот только начальство, так уж заведено, изначально
зубастее. Тем более в таких вот ситуациях – когда отдельные несознательные
индивидуумы мало того, что не понимают новой линии, так еще злонамеренно ей
препятствуют. И накрылся начальник районного угро майор Шевчук, пролетел, как
фанера над Парижем. Хорошо еще, что приземлился не мордой в битое стекло, а на
жесткий стул заместителя начальника питомника служебно-розыскных собак. Откуда
и ушел на вольные хлеба – в те совсем недалекие времена, когда разрешили и
легализовали частный сыск. И был отныне вторым человеком в одном шантарском
агентстве, далеко не самом хилом.
