– Групповухи не люблю, – сказал Макс. – Сам
знаешь. Не хнычь, дитятко, она потом хорошо подмоется, а времени – до утра… Ну,
ключ на старт?
– Есть ключ на старт, – безрадостно сказал Билли,
взял со стола непочатую бутылку и побрел в другую комнату.
Жанна погасила в пепельнице довольно длинный чинарик:
– Чует моя душа, пошла работа… Ты как, любишь женщин
раздевать, или самой? – встала и потянулась, закинув руки за
голову. – Помнится, мы тут что-то говорили за премиальные…
– Не суетись под клиентом, – с улыбкой посоветовал
Макс. – Я ж тебе говорил – через утренний местком, а до утра времени
немерено.
Он подошел вплотную, постоял перед ней, чуть выдвинул вперед
левый бок.
Жанна лукаво глянула на него – оба были почти одного роста,
потянулась к пряжке его пояса, массивной, выпиравшей под свитером. Макс быстро
отвел ее руку, еще какое-то время пытливо смотрел девушке в глаза, что-то для
себя окончательно определяя, и в глубине его зрачков все еще таился нерастаявший
холодок.
– Ты что, в самом деле с эскортом до сих пор не
общался? – тихо, с подначкой спросила Жанна. – Такое впечатление…
– Знаешь, резинок терпеть не могу, – сказал он так
же тихо, наконец решившись.
– Ну, доплатишь за риск?
– А у тебя – ничего? Подцеплю – убью потом…
– Фирма веников не вяжет, – сказала Жанна. –
Я на минутку в ванную, о’кей? Чтобы уж все путем…
– Валяй.
Макс посмотрел ей вслед, налил себе еще полстакана
импортного фальсификата, выпил медленно. Достал из-под свитера пистолет, снял с
предохранителя, сунул назад, под газету. Покосился в сторону шкафа. Стянул
свитер, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки и стоял, зажмурившись, изо всех
сил пытаясь расслабиться полностью, слушая тишину. Клацнул пряжкой, медленно
стянул джинсы.
Вернулась Жанна, в одних узеньких белых трусиках, положила
на стул аккуратно свернутое платье, скользнула довольно-таки бесстыжим взглядом
по его фигуре, недвусмысленно отражавшей естественную мужскую реакцию на едва
прикрытую лоскутком ткани красотку. Покачивая бедрами, подошла вплотную, ловко,
одним движением ладони управившись с топырившимся естеством так, чтобы не
мешало им прижаться друг к другу, шепнула на ухо:
– Поехали?
Макс опустил руки ей на плечи, девушка почувствовала, что он
в долю секунды расслабился, будто наконец-то выдернули некий невидимый
стержень. Жесткие ладони медленно проползли по ее спине, по талии, скользнули
ниже, Макс обеими руками прижал ее к себе, постоял пару секунд, чутко поводя ноздрями,
выдохнул:
– Хорошо пахнешь…
– Франция…
Вслед за тем она гибко высвободилась, подхватила со стола
дурацкую обезьянью маску и, состроив физиономию балованной и капризной девочки,
выпрашивавшей у бабушки варенье, шепотом предложила:
– Нет, ну надень, здорово возбуждает, посмотришь…
И подняла маску к его лицу. Макс, фыркнув, со
снисходительной усмешкой уступил, подумав чуточку философски, что целовать эту
шлюху все равно не придется, черт ее знает, что там час назад пребывало в этом
ротике. Девушка поправила резиновую харю, чтобы клиент мог нормально видеть
сквозь дырочки. Опустилась перед ним на колени, медленно стянула с него трусы,
погладила, бросила вверх быстрый, смеющийся взгляд. Повинуясь ее пальцам,
мужчина пошире расставил ноги.
И нечеловечески взревел от удара кулаком – снизу вверх, в
аккурат по причиндалам.
Он еще валился на пол, воя, скорчившись, – а девушка
уже взмыла, как распрямившаяся стальная пружина.
Мимолетным ударом ладони чуть сбила маску – отчего Макс
полностью ослеп, задохнувшись, когда нос и рот закрыла пахнущая тальком
резина, – метнулась к платью и выхватила из кучки черного шелка отливавший
черным глянцем пистолет.
– Стоять. Руки, – совершенно нормальным голосом
сказала она ошалело ворвавшемуся в комнату Билли и, не давая передышки,
заорала: – Стоять, козел!
Он попятился, уперся спиной в стену, так и не подняв руки в
совершеннейшем обалдении от столь молниеносных перемен. Покосился на стол. За
спиной девушки корчился и стонал на полу Макс. Девушка почти неуловимо для
глаза крутнулась волчком. В следующий миг удар пяткой в подмышку – по всем
правилам диверсантов НКВД – швырнул Билли на пол.
На экране телевизора окаянствовал Чак Норрис, паля по
криминальным элементам всех цветов кожи.
Жанна метнулась к двери, щелкнула обоими замками. В первый
миг показалось, что в тесную прихожую ураганом ворвался целый взвод. Секунды
три спустя, когда молниеносное мельканье массивных мужских фигур прекратилось,
обнаружилось, что их всего четверо – двое в камуфляже без всяких
опознавательных знаков и черных масках-капюшонах, двое в цивильном.
– Этого – туда! – резко распорядилась Жанна.
Крепыш в кожанке, давешний мажордом при шлюхах, подхватил с
пола Билли, все еще скрюченного – такой удар, нанесенный по всем правилам,
ненадолго парализует, – головой вперед зашвырнул в другую комнату, зашел
следом и закрыл за собой дверь. Один из камуфляжных, проследив за взглядом
Жанны, поднял газету, удовлетворенно хмыкнул и отложил, не прикасаясь к
пистолетам.
Макс все еще стонал и охал, но уже не орал. Камуфляжники
надежно припечатали его к полу, один заломил руку, второй сграбастал пятерней
за волосы, задрал голову. Маска слетела. Наступил полный порядок и благолепие,
никто не суетился, никто не кричал. Что-то вроде немой сцены.
Натянув платье через голову, Жанна вышла в другую комнату.
Шепнула что-то на ухо крепышу, села подальше, так, чтобы оклемавшийся Билли не
смог достать ее ногой в прыжке, положила на небрежно застеленную кровать свой
ПСМ, неспешно закурила и созерцала пленника, чуть заметно улыбаясь. Спросила:
– Что, сучонок, ждешь небось, что тебе заявят, будто
пришла милиция и ты арестован? Легкой жизни захотел…
Билли, уже украшенный наручниками, еще более занервничал
после этой реплики.
Крепыш достал из-под кожанки черный пистолет изящного
импортного облика, снабженный столь же черным, внушительным цилиндрическим
глушителем, застыл у двери, словно робот. Физиономия у него не то чтобы стала
агрессивной – просто бедняга Билли, впервые в жизни на секунду обретя дар
ясновидения, сообразил, что этот спокойный, несуетливый тип с равнодушным
выражением лица выполнит самый жестокий приказ.
– А правда, Билли, я очаровательное создание? –
весело спросила рыжеволосая. – Что-то побледнел у нас Билли, и вот уже
никакого стояка я у него что-то не наблюдаю… – Она сузила глаза, голос
зазвучал холодно, с издевкой. – Ну, так что это вы натворили,
дрочилы-мученики? Стоял себе обменный пункт, никого не трогал, налоги платил и
«крыше», и государству, крепил рынок, менял себе денежку, ту на эту и наоборот…
Так нет, налетели добры молодцы, вольные стрелки, сгребли капусту, напакостили…
Ты зачем мочканул охранника, жертва аборта? В глаза мне смотри, блядь
такая! – вновь улыбнулась, как ни в чем не бывало. – Ну, так с чего
вы решили, что бояться следует в первую очередь ментов?
