Здесь в углу Дубов успокоился и продолжал:
– Это хорошо, что вы приехали. Очень рад. Особенно вам Наташа… Волну, конечно, поднял Елизаров, но я и до него все понял. Ласкин не мог убить. У него лицо открытое, доброе. А вот его секретарша, некая Урсова очень даже могла. Она мне сразу не понравилась. Взгляд у нее тяжелый и жадный… Я, помню, плачу Ласкину деньги, пачку баксов достал и несколько бумажек вынимаю. А Урсова рядом стоит. На меня не смотрит, на Ласкина не смотрит, а глазами эту пачку пожирает… Жадная она. Я это сразу понял. А Виноградов – нет. Он даже с этой Ниной Урсовой легкий флирт завел. А за три дня до убийства сам мне жаловался, что командировка его срывается. Еще шутил. Комедия, говорил. Есть время, есть где, есть чем, но некого… Вот в этот момент Урсова и могла себя предложить. Она же и Ласкина могла подставить – вызвала его на квартиру, быстренько застрелила Виноградова и убежала. Теперь ее начальник сидит, а она, Урсова, будет фирмой руководить.
Дубов все больше распалялся. Он, несомненно, и раньше об этом думал, но вскользь. Изложив же эту версию вслух, сам удивился ее стройности и логичности. Теперь предстояло сказать главное и очень неприятное для гостей. Для этого Дубов даже встал и принял трагическое выражение лица.
– Отвозя меня сюда, Елизаров сообщил, что Урсова очень волнуется и хочет нанять для Ласкина адвокатов. И, значит, она наняла вас. А на какие деньги? Не Виноградовские ли это баксы? И зачем все это? Отвечу – грехи замаливает!
Последнее было сказано на визгливой ноте. Роман даже обрадовался, что не получил от осторожного Зарубина аванса за эту работу. Сейчас бы он машинально вытащил эти деньги и стал бы искать на них кровавые следы.
Насладившись произведенным эффектом, Дубов сел и спокойно продолжал:
– Но это одна из моих версий. И не самая очевидная. Урсова – женщина. А слабый пол не очень любит пистолеты. Она бы отравила, вытолкнула бы из окна, но стрелять… Тут нужен мужчина. И такой есть. Дело в том, что Виноградов единственный из нас, кто крутил роман с замужней женщиной. Помните, я узнал, что у Виноградова командировка срывалась. Это ее муж не пускал, а потом сам пришел на квартиру и… Но почему опять в четверг?
Вспомнив о дне недели, Дубов в очередной раз погрустнел и ему захотелось выпить. Но буфет, где стояли бутылки, у противоположной стены. Выпить хотелось, а проходить мимо окна нет. Пришлось применять хитрость:
– Я очень рад вашему приходу… Роман, я вас прошу – подберите в том серванте подходящие напитки и отметим нашу встречу… Там у меня есть невскрытая бутылка чудесного крымского вина «Мускат Красного камня». Изумительная вещь. Только в одном месте его делают, над Гурзуфом. И то, раз в семь лет получается. Это вино – верх блаженства. Попробовать и умереть.
Дубов осекся. Проходная в обычных условиях фраза приобретала зловещий смысл. Роман уже вскрывал бутылку «Червоного каменю» и пришлось пробормотать, что он бы лучше выпил коньяка, а мускат напиток только для дам.
После первой рюмки разговор несколько оживился, но ничего принципиально нового Дубов не сказал. Да и в какой-то момент Роману стало не до разговоров – через два часа его ждала первая встреча с подзащитным, а путь от Лесного городка до Бутырок был не близкий. Хотя почти прямой – электричка прибывала на Киевский вокзал, а там на метро до Белорусской и дальше пешочком по Лесной улице. Сообразив это, Роман подумал, что совпадения в жизни не такая уж редкость: Дубов прячется на даче в Лесном городке, а Ласкина запрятали в камеру на лесной улице…
Прощаясь, Дубов был в отличном расположении духа. Он первым скатился с крыльца и подал Наташе свою руку. Потом у калитки поцеловал ее руку. Потом пытался приложиться к щечке. И сделал бы это, но у него в кармане заверещал сотовый телефон. Быстро заперев калитку Дубов бросился за бревенчатые стены своего укрытия. Ни Роман, ни Наташа так и не услышали ни одного слова из этого очень важного телефонного разговора.
Двери захлопнулись и полупустая электричка начала набирать ход, устремляясь к Москве.
По пути к платформе Роман и Наташа оживленно обсуждали встречу с Дубовым. Даже смеялись, вспоминая некоторые моменты. А чего было печалиться? Объект вероятного убийства жив и здоров, хотя и несколько напуган. Он дал несколько наводок для защиты Ласкина. Сам проявляет осторожность, живет затворником на даче, о которой знает только не менее испуганный Елизаров… Прощаясь с Дубовым Роман вручил ему свою визитную карточку – звонить в любое время, при любом изменении обстановки.
Все! Это все, что они могли сейчас сделать. И нет никаких поводов печалиться или опасаться.
Но как только Лесной городок начал удаляться, Роман замкнулся и начал разглядывать небо за окном. Наташа сразу почувствовала эту перемену и притихла, не мешая адвокату размышлять. И никаких обид и неудовольствий!
Уже проскочили Переделкино, а Роман все молчал. Перед платформой Солнечная он встал, протянул Наташе руку и, ничего не объясняя, сообщил: «Выходим».
Она и здесь ничего не спрашивала и не возражала. И это не было слепой покорностью. Просто она знала – в данный момент Роман лучше знает, что надо делать.
Сойдя с платформы, они остановились на площади. Роман пошарил глазами и нашел нужное – милицейский пост. Пришлось долго объяснять зачем ему нужно позвонить в главную московскую тюрьму. Наконец сержант сдался и допустил его до телефона. Из всего, что он говорил коменданту, правдой было только самое начало: «Нахожусь в милиции, в Солнцево, попал в аварию, встречу с Ласкиным прошу перенести на шесть часов».
Успешно завершив первую часть своего плана Роман хотел срочно искать такси, но, взглянув на Наташу, понял, что это будет уже слишком. Надо хоть что-нибудь объяснить ей.
– Срочно возвращаемся к Дубову. У меня, Наташа, нехорошее предчувствие. Интуиция подсказывает, что мы пропустили очень важный момент.
– А какой момент мы пропустили?
– Телефон. Сотовый телефон, который был в кармане у Дубова и который зазвонил, когда мы уходили. Помнишь?
– Да. Он сказал несколько слов, запер калитку и ушел для разговора в дом.
– Я, Наташа, услышал эти слова. Примерно так: «О, привет! Не ожидал. Подожди минуточку».
– Может быть это Елизаров звонил.
– Возможно. Или Урсова. Или муж подружки убиенного Виноградова. Любой, кроме Ласкина… Любой мог знать номер сотового телефона Дубова. И любой под благовидным предлогом мог напроситься к нему в гости… И в первую очередь убийца. Ты помнишь, что у Виноградова деньги пропали?
– Да. Ты говорил, что следователь строит на этом мотив убийства.
– Вот, вот. И я тебе говорил о деньгах. И следователь Жулькин и другие. Жадные все люди! Деньги-то в такой мужской сумочке были, в барсетке. А там и документы, и ключи, и записная, между прочим, книжка. и уж сотовый телефон Дубова там наверняка был. Соображаешь?
– Да. Убийце нужно только придумать повод. Важный и обязательный для личной встречи… И еще – после встречи с нами Дубов расслабился. Приехали гости и ничего страшного, можно и других пригласить.
