«Ответь, черт возьми, иначе я буду думать, что тебя уже нет
в живых!»
«Почему молчишь? Что с Барсом?»
«Кто вы?»
«Хорошо. Сегодня вечером в 19.13. Проспект Металлистов, 113,
квартира 3. Дверь будет открыта. Конец связи».
Этот односторонний обмен репликами говорил только об одном —
первые два письма были адресованы самой Литвиновой. Три других — совершенно
неизвестному человеку, который имел доступ к компьютеру Литвиновой и
соответственно к ее квартире. Вот тут-то и всплывал загадочный гусаловский
доберман. Вернее — доберманиха. Значит, Саня не бредил, когда пытался убедить
его, что в квартире заперта собака. И, возможно, кто-то еще.
Кроме того, коротенькие строчки посланий по-настоящему
встревожили Лелю. Что значит — «я буду думать, что тебя нет в живых»? Это
отсылало Лелю к сведениям, добытым Саней Гусаловым в Пудости. Литвинова
приобрела взрослую собаку только потому, что чего-то боялась.
И кто такой Барс? Имя? Кличка?
Если литвиновский доберман был кобелем, то его могли бы
звать Барс. Но у Литвиновой была сука. По кличке Тума.
И потом… Это Леля уяснил еще из уроков зоологии, которую
обожал: у снежного барса есть второе название — ирбис. «Ирбис» — именно такое
название носил радзивилловский банк. Это сочетание букв огнем горело в душе
Лели и мельницей вертелось в мозгу. Пора навестить проспект Металлистов, 113,
кв. 3. Тем более что дверь открыта…
В квартире № 3 по проспекту Металлистов, ИЗ проживал нигде
не работающий инвалид Базилевич Антон Антонович, 1967 года рождения. Это были
все данные, которые удалось выудить в паспортном столе. Леля отправился на
встречу один, тем более что ждать какого-то подвоха от инвалида не приходилось.
Базилевич жил в зачумленной пятиэтажке, на первом этаже,
окнами во двор. Уже подходя к подъезду Базилевича, Леля влез в собачье дерьмо,
долго очищал ботинок и потому появился перед дверью квартиры № 3 в самом отвратительном
расположении духа.
Дверь оказалась запертой — совсем не в духе располагающего к
себе электронного послания.
Леля долго жал на кнопку звонка, пока наконец не услышал за
дверью встревоженный голос:
— Кто там?
— Мне нужен Базилевич Антон Антонович, — кротким
голосом произнес Леля и сунул руку в карман за удостоверением.
Дверь квартиры распахнулась.
— Я Базилевич. Антон Антонович. С кем имею честь?
Перед Лелей предстал человек, сидящий в инвалидном кресле.
Впрочем, все это Леля заметил только потом. Его поразило лицо Базилевича — лицо
благородного разбойника: высокий пологий лоб, сильно развитые надбровные дуги,
широко расставленные глаза. Картину дополнял римский нос с красиво вырезанными,
чувственными ноздрями и жесткая линия рта. О черные как смоль волосы, должно
быть, сломался не один гребень, а лицо обрамляла такая же черная, аккуратно
постриженная борода.
— Старший следователь Леля Леонид Петрович, управление
вну… — начал Леля, но Базилевич даже не дослушал его. Да и корочки смотреть не
стал. Он склонил голову набок и грустно улыбнулся.
— Нечто подобное я ожидал увидеть. Прошу.
Ловко развернувшись на коляске, Базилевич покатил в глубь
квартиры. Леля направился за ним.
Если лицом хозяин квартиры походил на благородного
разбойника, то его жилище можно было с полным основанием назвать обителью
интеллектуала. Небольшая двухкомнатная квартирка была заставлена книгами: книги
стояли на самодельных полках в коридоре, на самодельных полках в крошечной
кухне, и Леля ни секунды не сомневался, что такая же картина царит в никогда им
не виденных ванной и туалете.
— Сюда! Проходите сюда! — раздался голос
Базиле-вича из комнаты. — И прихватите еще одну чашку на кухне.
На кухне царил идеальный порядок, и Леля без труда нашел вымытые
чашки, которые висели на специальной деревянной перекладине. Он выбрал одну из
них — с символической надписью «Даша» на боку. Имя было заключено в
разломленное пополам сердце.
В самый раз.
Вместе с чашкой Леля двинулся в комнату.
Под самым потолком над рабочим столом Базилевича висел
огромный воздушный змей — улыбающаяся рыба с синими глазами и такой же синей
чешуей. На столе стоял компьютер, и сейчас по экрану монитора сновала бегущая
строка: «РАБОТАТЬ, ЧАРЛИ!» Стол был завален журналами, тетрадями, какими-то
платами. И книгами.
На столе стояла фотография Литвиновой.
Фотографии Литвиновой преследовали его: вот и эта была
похожа на все остальные.
Базилевич нажал на кнопку чайника и приветливым голосом
спросил:
— Вам чай или кофе?
— Кофе, пожалуйста, — сказал Леля и поставил на
журнальный столик, втиснутый между большим столом и креслом, чашку.
Едва взглянув на чашку с надписью, Базилевич нахмурился, но
ничего не сказал.
— Две ложки сахара, — добавил Леля. — Люблю
сладкий… А что это за надпись у вас на мониторе? «Работать, Чарли!»?
— Это значит — работать… Чарли Чаплин держал
специального человека, которому очень хорошо платил — только за то, чтобы
каждое утро он будил режиссера именно этой фразой.
— Мораль? — спросил Леля.
— Мораль? Работай в поте лица, только это принесет тебе
независимость и славу. Но вы ведь не для этого сюда пришли, правда?
— Да, — Леля получил свой кофе и аккуратно
отхлебнул из чашки. И кивнул на фотографию Литвиновой:
— Ваша знакомая?
— Да. Знакомая, — Базилевич оказался скуп на слова,
хотя любовно подобранная рамка говорила об обратном.
— Боюсь, у меня для вас малоутешительные новости…
Кресло под Базилевичем угрожающе скрипнуло. Он непроизвольно
придвинулся к Леле и нагнул лоб.
— Дарья? — спросил он.
— Да. Она умерла от передозировки героина. Еще
четвертого февраля.
Чашка, которую до этого мгновения держал в руках Базилевич,
упала и разбилась.
— Героин? — беспомощно прошептал Базилевич и
приподнял брови. — И при чем здесь героин? И что значит — умерла?
— Ваша знакомая была наркоманкой со стажем. Это
подтвердило вскрытие. Все необходимые свидетельства у нас на руках.
— И вы верите в несчастный случай? Вы думаете, что она
просто умерла? Что ее не убили?!
Железобетонная уверенность Базилевича в том, что Литвинова
не умерла естественной смертью, в общем и целом находила поддержку у Лели: он
не мог не думать об этом, иначе все слишком легко выходило, и никто ни за что
не отвечал. Но сейчас он неожиданно почувствовал глухое раздражение к парню.
— Ее не убили, если вы имеете в виду постороннее
вмешательство. Ее действительно погубил героин. Передозировка. Мы получили
заключение экспертов.
