— Жаль, что у меня нет машины.
— А если бы у вас была машина?
— Тогда я подбросил бы вас до дома.
— Пустяки, — она улыбнулась. — У меня же есть
машина. И я сама могу подбросить вас до дома.
— Не стоит. Я далеко живу.
— У меня есть время. И никаких дел.
— Неужели? Такая… Такая известная личность! Вас же
должны на части рвать.
— Я так устала от того, что меня рвут на части… И
поэтому беру сегодня выходной.
Черт возьми, как смешно он, должно быть, выглядит! Никакой
солидности, никакой тайны, даже следственной.
— Мне нужно позвонить одному из своих парней, —
озабоченно сказал Леля: немного американизированной оперативной деловитости или
деловитой оперативности не повредит.
— Никаких проблем. Возьмите мой сотовый, — Регина
с готовностью расстегнула сумочку и протянула Леле телефон.
— Мне не хотелось бы…
— Злоупотреблять служебным положением? Бросьте, Леонид.
Только давайте сядем в машину… Ее еще нужно прогреть.
Леля как привязанный поплелся за манекенщицей и покорно сел
в машину. И набрал номер отдела.
Гусалов оказался на месте и снял трубку сразу же.
— Это я. Какие новости, Александр?
Саня на том конце провода обиженно засопел:
— Где шляешься, Петрович?
Леля прикрыл трубку ладонью, чтобы Регина, не дай бог, не
услышала такое фривольное обращение подчиненных к вышестоящему начальству.
— Работаю со свидетелем, — туманно сглупил он, и девушка
понимающе улыбнулась. — Вот что, Саня, сгоняй по одному адреску… Девушку
зовут Дарья Литвинова. На снимке, который мы нашли у Радзивилла, — именно
она.
Черт возьми, что он делает? Отдает распоряжения прямо на
глазах у постороннего человека, более того — хорошей знакомой девушки, к
которой посылает своего сотрудника! Выглядит не очень-то, особенно с точки
зрения служебной этики.
— Только будь максимально вежлив, Александр. Никаких
наездов. Уточни, знакомы ли они… Ну, не мне тебя учить… Свяжемся позже. Если
узнаешь что-нибудь любопытное — звони мне прямо домой.
Прижимая трубку к уху, Леля продиктовал Гусалову адрес и
телефон Дарьи Литвиновой.
— А если ее не будет дома?
— Тогда придется ждать, когда она появится. И без твоих
обычных фокусов, Александр!
Леля знал, что говорит. Он проработал с Гусаловым не один
год и знал бесшабашные методы его работы. Ордеров для Сани не существовало.
Даже перед тем, как прийти в то или иное место с понятыми, он навещал его сам.
И не всегда легально проникал в плохо охраняемое жилище. Остановить Гусалова
могли только железные двери и собаки породы буль-мастиф. Со всеми остальными
дверями он справлялся играючи.
— Конечно, решим, Петрович. О чем речь! Отключаюсь.
В телефоне раздались короткие гудки. Леля потер покрывшийся
испариной лоб и отдал мобильник хозяйке. По-хорошему, нужно немедленно уехать в
управление и перехватить Саню, пока он не влез в чужое жилище и не совершил
противоправных действий. Если хозяйки, не дай бог, нет дома. Но идея ехать в
управление и тем самым похоронить надежду еще раз встретиться с Региной Бадер
показалась Леле кощунственной. Горите вы синим пламенем — и идейная шлюха Дарья
Литвинова, и Александр Гусалов с его маргинальными замашками вора-домушника.
— Что-нибудь произошло? — участливо спросила Регина.
— Да нет, все в порядке, — Леля потер лицо
ладонью. — Спасибо за помощь, Регина.
— Куда мы едем?
Леля повернулся к девушке. В голове его еще плавали клочья
разговора с Гусаловым, но туман постепенно рассеивался, и сквозь него уже ясно
проглядывало лицо Бадер. Самое прекрасное лицо, которое он только видел в
жизни.
— А куда мы едем?
— Мы же договорились. Я везу вас домой.
— Тогда поехали… Ветераненштрассе…
— ??
— Проспект Ветеранов.
— Отлично, — сказала она и тронула машину с места.
…За окнами «Фольксвагена» мелькал ночной Питер, но с таким
же успехом это мог быть и ночной Амстердам, ночной Лондон или ночной Торжок.
Города, как и люди, не имели никакого отношения к Регине Бадер — она всегда
будет чужестранкой. Пленницей глянцевых обложек, целлулоидной пленки и
объектива камеры. Она никогда и никому не будет принадлежать. Леля грустно
думал об этом, глядя на полосы света, которые заигрывали со шрамом на щеке
Регины. Он даже не заметил, как они выбрались на проспект Ветеранов.
— Командуйте, господин следователь, — сказала
Регина.
— Прямо по трассе. Я покажу.
— А где у вас здесь самый фешенебельный лабаз?
Самым «фешенебельным лабазом» был универсам «Таллинский», в
котором Леля отоваривался с периодичностью два раза в неделю. Сыр, колбаса, зразы
и мороженые куриные котлеты — немудреный рацион закоренелого холостяка.
Почему она спросила о магазине?
— Не пугайтесь, Леонид. — Похоже, Бадер просто
читала его мысли. — Просто в вашем милом кафе я так и не выпила коньяка. А
мне очень хотелось…
— Вы собираетесь затариться спиртным?
— Ну, это громко сказано. Так, сто грамм, не больше. Я
просто хочу выпить с вами. Вы мне симпатичны. Вы ведь не будете возражать?
Как он мог возражать? Но все дальнейшее… Все дальнейшее
выглядело непонятно и пугающе. Если она собирается выпить, то как потом сядет
за руль? Или она вообще решила этого не делать? Но если она не собирается
садиться за руль, тогда… Продвигаться дальше в своих умозаключениях было
опасно, и Леля счел за лучшее ни о чем не думать.
— Профессия накладывает отпечаток, не правда ли?
— Вы о чем?
— Ни о чем. Я просто знаю, что вы подумали.
— И что же я подумал? — Леле вдруг стало весело.
— Вы подумали: если она собирается выпить, то как потом
сядет за руль? Или она вообще решила этого не делать? Но если она не собирается
садиться за руль, тогда…
— Тогда… — Леля с трудом открывал высохший от
напряжения рот.
— Тогда она просто возьмет такси, — рассмеялась
Бадер. — А утром заедет за своим «Фольксвагеном»…
— Да… Примерно так я и подумал.
— Какой коньяк вы предпочитаете?
— Вообще-то я предпочитаю водку… Но только по
праздникам. Я не пью.
— Я тоже.
— Но сегодня выпил бы…
— Я тоже.
Она загнала машину на широкую площадку перед универсамом и
заглушила двигатель.
