— Держите меня в курсе, — снова повторила она.
— Непременно.
— Регина, проводи.
Такого королевского жеста Леля даже ожидать не мог.
Девушка пожала плечами и двинулась следом за Лелей. Выйдя в
коридор, Леля сразу же увлек манекенщицу к ближайшей кадке с крошечной
масличной пальмой.
— Всего лишь несколько слов, Регина.
Бадер сочувственно улыбнулась, и шрам, ятаганом занесшийся
над бедной Лелиной головой, повторил ее улыбку.
— Это касается Литвиновой, — быстро произнес Леля,
чтобы избежать двусмысленностей. Раз уж девушка с фото таинственным образом
материализовалась и обрела имя и фамилию, стоит использовать этот факт на всю
катушку.
— Я бы не хотела это обсуждать. Тем более что вы
получили исчерпывающую информацию от Виолетты Сергеевны.
— И все-таки… То, что сказала Гатти, — это, так
сказать, взгляд королевы на подданных.
— А вас интересует мнение толпы?
— Ну, зачем же… — Назвать Бадер человеком из толпы было
невозможно. — Меня интересует мнение коллеги по ремеслу.
— Я уже давно не работаю в России. Последние несколько
лет я живу в Европе.
Еще бы! Никаких сомнений, что ты живешь в Европе.
— А здесь вы…
— Здесь я в отпуске. Люблю приезжать в родной город,
знаете ли.
— И навещать старых друзей.
— Виолетта больше, чем друг, — Бадер неожиданно
продемонстрировала скрытый темперамент великомученицы.
Виолетта — это крестная мать и Пигмалион в одном лице, и
прочая патетическая лабуда для многочисленных интервью.
— Я понимаю. И все-таки вернемся к Литвиновой. Вы
начинали вместе?
— Да. Мы начинали вместе. Пять лет назад.
— И что вы можете сказать о ней?
— Она не годится для модельного бизнеса.
— Вот как?
— Модельный бизнес предполагает полное самоотречение. Я
бы сказала — аскезу.
Неожиданный взгляд на вещи. И как только столь совершенный
рот может произносить такие пугающие слова?
— Неожиданный взгляд на вещи, — продублировал свои
мысли Леля.
— Ничего неожиданного или экстраординарного нет. Это
такая же работа, как и всякая другая. И для того, чтобы достичь вершин, нужно
сосредоточиться только на ней. Все остальное — побоку. Это кодекс.
Надо же, какая внутренняя убежденность! Леля нисколько бы не
удивился, если бы узнал, что в свободное от подиумов и съемок время Бадер
истязает худосочную плоть хлыстами и плетьми со свинчаткой. С латинской
надписью на рукоятке.
— А Литвинова, значит, его нарушала?
— Да нет. Она просто никогда его не придерживалась.
Бизнес был для нее не целью, а средством. А это не правильно, поверьте мне.
— Средством?
— Для достижения ее собственных целей.
— И какие же цели она преследовала? Бадер вздохнула и
затянула старую волынку:
— Мне бы не хотелось это обсуждать.
— Мужчины? — прозорливо заметил Леля.
— Можно сказать и так.
— Она искала подходящую партию?
— Не знаю… Она была одинока и рассчитывала только на
себя. Кто может осудить ее за это?
— А вы? — Вопрос выскочил из Лели неожиданно, как
таракан из хлебницы, но он уже не мог остановиться. — Вы одиноки?
— Я не одинока, — высокомерно сказала Бадер, на
ходу безжалостно отрубая хвост смутному Лелиному чувству.
Ну, конечно, ты не одинока. У тебя есть контракты, работа за
границей, кормилица Виолетта, чувство собственного достоинства и, наконец, твой
собственный эротический шрам. И целый короб зажиточных поклонников — от
известных модельеров до убеленных сединами владельцев виноградников на юге
Франции. И мрачных фермеров на севере Англии.
— Я понимаю.
— Скажите, а что произошло? — Впервые за время их
беседы Бадер перестала читать Леле Нагорную проповедь, и в ее голосе
прорезалось простое человеческое любопытство.
— Если вы примете мое приглашение на чашку кофе, я,
пожалуй, расскажу вам кое-что. — Лживый рот, вступивший в сговор с
помутневшим рассудком, судя по всему, решил окончательно добить Лелю. Но на то,
что он пренебрегает своими профессиональными обязанностями, ему было совершенно
наплевать.
И Бадер оценила это наплевательское отношение.
— Хорошо, — секунду подумав, сказала она. —
Вы подождете меня?
Подождет ли он?! Да Леля был готов ждать до второго пришествия!
— Я только возьму сумочку. И попрощаюсь с Виолеттой.
Встретимся внизу.
Через секунду Регина скрылась в кабинете Гатти, а Леля все
еще стоял посреди коридора, оглушенный и очарованный. Они встретятся внизу, и
он угостит кофе самую красивую девушку на свете! Но… Есть только одно «но».
Рассказа Лели хватит на несколько минут, не больше. А что он будет делать
потом? Изображать из себя крутого сыщика, рука об руку идущего по жизни с
Интерполом? Непримиримого борца с организованной преступностью? Украшенного
шрамами ветерана правоохранительных органов? Да плевать ей на это, красавице
Регине Бадер, у нее есть свой собственный шрам. А ничего другого Леля
предложить не может. Даже жонглирования тремя яблоками сорта «ранет зимний»…
Леля спустился на первый этаж и пристроился рядом с
Адонисом-Полидевком, скучающим за разглядыванием страниц каталога «ОТТО».
— Не пыльная работенка, а? — спросил Леля у
охранника.
— Интересуетесь?
— Восхищаюсь.
Адонис-Полидевк закрыл каталог и уставился на Лелю.
— Симпатичное заведение, — поощрил охранника
Леля. — Масса хорошеньких женщин.
— Масса, нужно сказать, критическая, — с
готовностью отозвался тот. — Привыкаешь. Они здесь табунами бегают. И все
на одно лицо.
— Так уж и на одно?
— Ну, на одну фигуру. Вешалки для платьев. — Адонис-Полидевк
продемонстрировал неожиданную для своих лет и античной фигуры
философичность. — Вечером ляжешь спать, а они в глазах рябят. Заснуть
невозможно.
— Снотворное не помогает?
— Нет. Единственное утешение — найти девочку
пострашнее. Душа отдыхает, честное слово.
— А красавицы, значит, не устраивают?
— Красавиц не должно быть много. Вы же халву целыми
днями есть не будете?
— Не буду.
— То же самое.
Леля развалился в мягком кресле и прикрыл глаза: Регина Бадер,
вот кто никогда не сможет приесться. Роскошный шрам на щеке будет постоянно
теребить душу…
