Вдова поняла, что сказала глупость, и осеклась. Ее
холодность и полная безучастность к смерти мужа оправдывали любые вопросы
следствия. С таким же успехом и с такой же отстраненностью Леля мог бы спросить
ее о состоянии Круппов накануне Второй мировой войны.
— И все-таки?
— Я никогда не вникала в финансовые дела мужа. Но, как
вы сами понимаете, он был далеко не бедным человеком. Вы можете навести справки
в его банке.
Ты еще скажи — в налоговой инспекции!..
— Он давал вам большие суммы, Эмма
Александровна? — напрямик спросил Леля.
Конечно, давал. И ей самой, и ящерице, и молодому человеку,
здесь двух мнений быть не может. Эмма Александровна Радзивилл числилась на
туманной должности эксперта в одном из издательств научно-популярной литературы
с фиксированным окладом в тысячу семьсот пятьдесят рублей. Этих денег не хватит
даже на мотыль для игуаны.
— У нас были довольно сложные отношения… Но он
действительно ежемесячно выдавал мне определенную сумму. Весьма скромную,
поверьте мне, — тщательно подбирая слова, сказала вдова, хотя бриллианты в
ее ушах говорили об обратном.
— А в случае его смерти? Наверняка он оставил
завещание.
— Мне ничего не известно о завещании, — отрезала
Эмма Александровна.
— Хорошо. Поговорим о другом. Вы сказали, что у вас
были довольно сложные отношения. Что это значит?
— А вы как думаете? Отказал в услугах Вере Игнатьевне,
нашей старой домработнице, и взял эту потаскуху Агнешку, свою, видите ли,
двоюродную сестру… Герман всегда был бабником. Ни одной юбки не пропустил. Во
всех конкурсах заседал, где девки задами трясут…
— В каких конкурсах?
— Сами знаете… Мисс Город, мисс Область, мисс Район,
мисс Атомная Станция. А потом в койку их тянул. При живой жене.
И когда только успевал, с почтением подумал Леля.
При всей его занятости, при всех его биржевых играх, при
всех его дочерних предприятиях. И при всех угрозах кризиса, девальвации,
банкротства и чиновничьего произвола… И при двоюродной сестре из Трускавца.
Завидная эрекция.
— Вы именно поэтому перебрались в загородный дом?
— Отчасти, — уклонилась от прямого ответа Эмма
Александровна. — Мне было наплевать на его похождения. Но Адась… Адась не
должен был всего этого видеть. Распутства отца… Вы понимаете, Леонид
Петрович?.. Когда-нибудь это кончилось бы весьма печально.
— Печально?
— Ну да. Они стали бы делиться шлюхами, обмениваться
ими… Перебрасывать друг другу, перекладывать из кровати в кровать.
Отвратительно!..
Беседа с Эммой Александровной практически ничего не добавила
к светлому образу Германа Радзивилла. Если не считать того, что покойный был
весьма невоздержан по части женщин. Но — опосредованно — то же самое ему
сообщил и метрдотель из ресторана «Дикие гуси». Вся колода дам не особенно
интересовала Лелю. Блондинистая визави — вот кого стоило найти. Не исключено,
что она не только была последней, кто обедал с Радзивиллом. Она могла быть
последней, кто видел его в живых. Если верить показаниям метрдотеля и
официантов, Радзивилл и его спутница вместе покинули ресторан в 21.45. У
Радзивилла был с собой небольшой кожаный «дипломат». Дама вообще пришла налегке
— небольшая сумочка, в которой и лезвия для безопасной бритвы не спрячешь. Она
уже ждала Радзивилла в ресторане, это подтверждают официанты. Дама прибыла за
десять минут до появления Радзивилла в «Диких гусях». Она заказала бокал вина и
бутылку минеральной. И не выказывала никаких признаков беспокойства.
Чего не скажешь о самом Радзивилле. По утверждению телохранителя,
он на четверть часа задержался в головном здании банка и всю дорогу до «Диких
гусей» смотрел на часы. У телохранителя сложилось впечатление, что Радзивилл
опаздывает на важную деловую встречу.
Когда они прибыли в ресторан, Радзивилл сразу же успокоился.
Он отпустил телохранителя у входа. Должно быть, у Радзивилла были странные
представления о личной охране.
— Вы приехали в ресторан на «Ниссане»? — спросил
Леля у телохранителя.
— Нет. У Германа Юлиановича две машины — «Ниссан» и «Вольво»
последней модели. «Вольво» пользуется жена. И служебный «Мерседес». Мы приехали
в ресторан именно на нем.
— И хозяин отпустил вас?
Телохранитель поморщился: судя по всему, он не выносил слова
«хозяин» и вообще не был похож на охранника в классическом его понимании.
Скорее на выпускника престижного университета. Очочки в дорогой оправе и хорошо
сшитый костюм, под которым не было и намека на мало-мальски развитые мышцы.
Хотя… кто его знает, может, этот парень и есть самое совершенное секретное оружие,
рыцарь без страха и упрека, черепашка-ниндзя…
— И хозяин отпустил вас? — снова повторил вопрос
Леля.
— Да.
— Такое практикуется?
— Он практиковал.
— И как часто?
Оставить без присмотра одного из самых влиятельных банкиров
в городе — жест, безусловно, очень оригинальный. Но понять его Леля был не в
состоянии.
— Иногда.
— Когда?
Лицо телохранителя превратилось в маску: он явно не хотел
выдавать тайны хозяина. Даже мертвого.
— На моей памяти — три раза.
— И все три раза были связаны с женщинами? —
проявил завидную проницательность Леля.
— Без комментариев.
— Послушайте, молодой человек… Оставьте ваши реплики
для ток-шоу об отмене смертной казни. Дело серьезное. Потому повторяю вопрос:
все три раза были связаны с женщинами?
— Да, — нехотя признался телохранитель.
— И как он это объяснял?
— Кому? Мне или своим женщинам? —
Ниндзя-че-репашка посчитала своим долгом показать Леле зубы.
— Вам. У женщин мы еще спросим.
— Никак. Он не считал нужным что-либо объяснять мне.
Обычно он отпускал меня и шофера. Шофер должен был подогнать его «Ниссан» к
стоянке возле ресторана и передать Герману Юлиановичу ключи от машины.
— Но он наверняка дал какие-то указания?
— Я должен был встретить его по прилете из Парижа.
— Когда он должен был прилететь?
— Об этом мне должны были сообщить дополнительно.
— Кто?
— Его секретарь.
— Стало быть, он улетал во Францию без охраны?
— Я не знаю, — честно признался телохранитель.
— Что значит — «не знаете»?
— Видите ли… Я был не единственным его телохранителем.
Леля вздохнул: нет, от этого хлыща ему ничего не добиться.
