Наталья присела на ступеньки лестницы и неожиданно
почувствовала приступ глухой неприязни к автору письма: оставить ключ от
квартиры в сомнительной деревянной утробе, в предательском узком гробу — он
действительно был идиотом. А если это письмо вытащила бы не она, Наталья, а
какие-нибудь ушлые ребятишки, мастера поживиться за чужой счет? Заходите,
друзья мои, и тащите из чужой квартиры все, что ваша душенька пожелает.
Не пойдет. Так не пойдет, господа хорошие.
Нужно подняться наверх и попытаться просунуть записку вместе
с ключом под дверь. Самый разумный выход из создавшейся ситуации. И Наталья
поплелась на шестой этаж.
Тума, все еще сидевшая на резиновом коврике под дверью,
встретила ее как старую, но не слишком близкую знакомую: меланхоличным
постукиванием лап по полу. Если таинственный Денис не ошибся с номером
почтового ящика, то у Тумы имеются в наличии не хозяева, а хозяйка. И собака
принадлежит такой же таинственной, оставшейся за кадром Дарье. И с вероятностью
девяноста девяти процентов эта Дарья живет одна, уж слишком откровенен тон
письма ее бойфренда. В противном случае он просто отдал бы ключ кому-нибудь из
домашних Дарьи (матери, сестре, брату, сводному брату, внучатой племяннице,
бабушке, страдающей артритом)… Сделав такие нехитрые выкладки, Наталья
решительно сунула ключ в замочную скважину и повернула его. Дверь легко
поддалась, и Тума, с радостным визгом проскочив у Натальи под ногами, бросилась
в квартиру.
И тут же громко залаяла.
Что ж, сказав "а", нужно сказать и "б".
Успокоенная этой нехитрой формулой, Наталья последовала за доберманихой. И
закрыла за собой дверь.
…Стоя в чужой прихожей, Наталья деликатно кашлянула.
— Простите, ради бога… Но ваша собака… Она потерялась.
И я привела ее… Я звонила…
Никакого колебания воздуха. Квартира молчала. Даже Тума,
скрывшаяся в недрах комнат, не подавала признаков жизни. Наталья присела на краешек
пуфика, стоявшего под зеркалом в дорогой, красного дерева, раме, и осмотрелась.
Живут же люди!
Это вам не коммунальный рай с корытами и лоханками,
подвешенными на крюках к потолку. Прихожая тускло поблескивала деревом,
отражаясь в отделанном под мрамор полу. Прямо против Натальи, в незакрытом
шкафу, висели дубленка, шуба и длинный плащ на малиновой подкладке. Только на
пуговицы от этих вещей, только на малиновую подкладку Наталье пришлось бы
горбатиться несколько месяцев. Вот какая женщина была необходима Джаве! Он
неплохо бы смотрелся рядом с шубой и дубленкой и эффектно подносил бы зажигалку
к дорогим сигаретам владелицы плаща. Стараясь не совершать лишних движений,
Наталья скосила глаза вниз, на полочку для обуви: высокие сапоги с острыми
носами, короткие сапоги с тупыми носами, ботинки на шнуровке — мечта рэпера из
помоечного Бронкса, мягкие замшевые туфли, еще одни туфли, с квадратными
каблуками и умопомрачительным количеством металлических пряжек, — филиал
дорогого обувного магазина, да и только.
Вся эта вываленная в прихожей роскошь произвела на Наталью
магическое впечатление. А последовавший за этим приступ острой женской зависти
был так силен, что Наталья хмыкнула.
— Надо же, как выросло благосостояние советского
народа!..
Она достала из конверта листок и с выражением прочла:
«Я был идиотом, я смотрел сквозь пальцы на все твои
похождения, на все твои ночные отлучки и телефонные звонки черт знает откуда и
черт знает когда». Действительно, ты был идиотом… Судя по прикиду, твоя
подружка — крутая горизонталка, парень!..
Смелое предположение, если учесть, что на сленге
приснопамятного журнальчика Нинон «Pussy cat», горизонталками назывались самые
обыкновенные проститутки. Наталья очень долго не могла понять этимологию этого
слова, пока Нинон не объяснила ей, что «горизонталки» — это женщины, которые
зарабатывают на хлеб исключительно лежа в койке, в горизонтальном положении.
Ее голос, сразу же растворившийся в пустом пространстве
квартиры, придал Наталье неожиданную уверенность. Если уж совершать безумные
поступки — то надо идти до конца. И почему бы вообще не объявить сегодняшний
вечер вечером безумных поступков?
Все еще не веря в собственный, так неожиданно проклюнувшийся
авантюризм, Наталья закрыла входную дверь на цепочку (чтобы хозяйка, если она
вдруг появится, дала ей время оправдаться) и сняла сапоги. Сапоги Наталья
купила прошлой осенью за умопомрачительные по ее понятиям деньги, но теперь,
рядом с роскошной обувью владелицы квартиры, они показались ей бедными провинциальными
родственниками из недр Нечерноземья.
Подумав секунду, она облачилась в комнатные тапки (размер
ноги совпал идеально!) и решительно направилась в сторону комнат.
Комнат было две, смежные, побольше и поменьше. Первая —
побольше — служила кабинетом и гостиной; вторая — поменьше — спальней. Наталья
решила оставить спальню на закуску и принялась за изучение кабинета.
Евростандарт, не иначе. Причем евростандарт, выполненный по
индивидуальному проекту. Ничего лишнего, строгость и изысканная простота. Два
высоких узких окна были затянуты жалюзи, но открыть жалюзи, чтобы рассмотреть
пейзаж, Наталья так и не решилась. Одна из несущих стен была сломана, и
гостиная плавно перетекала в кухню, отгороженную от любопытных глаз длинной
стойкой. У стойки стояло несколько круглых высоких стульев, и Наталья с трудом
подавила в себе желание подойти к этому импровизированному бару и заказать себе
двойной мартини со льдом (кажется, именно об этом напитке мечтают все
кинодивы). Над стойкой в специальных гнездах висели бокалы (шик!); на стойке
стояло несколько дорогих бутылок с дорогим пойлом (блеск!). А в нише рядом
возвышался смахивающий на небоскреб холодильник с красно-синим видом Манхэттена
на дверце (красота!).
Только теперь Наталья поняла, как голодна. Почему бы и не
поужинать после трудов праведных? Тем более что вариант под условным названием
«Бобик в гостях у Барбоса» выпал ей впервые в жизни.
Она хлопнула дверцей и тотчас же услышала за своей спиной
прерывистое дыхание.
Тума.
Ну конечно же, как она могла забыть о собаке! И как она
могла забыть, что именно Тума здесь второе лицо после хозяйки. Теперь она на
своей территории и вполне может ухватить непрошеную гостью за ляжку. В любом
случае приличия должны быть соблюдены — даже если очень хочется забросить в клюв
что-нибудь съедобное.
— Ты не возражаешь? — спросила Наталья,
обернувшись к доберманихе.
Тума сидела перед Натальей, высунув огромный красный язык:
она не возражала. Успокоенная вполне разумным поведением собаки, Наталья
принялась шарить глазами по полкам холодильника.
Черная икра в жестяной коробке, палка окаменевшей
сырокопченой колбасы, сыр «Рокфор» в целлофановой упаковке, несколько
надорванных пакетов молока, яйца и фрукты в нижнем ящике. Сага о красивой жизни
продолжается. Наталья взяла один из пакетов и понюхала его: молоко подкисло, а
на пакете была выбита совершенно несъедобная дата — 3 февраля.
