— Где вы взяли горшочек и лопаточку? — уточнил
Чиж.
— Там, в дальнем углу, возле так называемой двери… Вы
сами можете убедиться, там сложен садовый инвентарь… Так вот, я взяла горшочек
и лопаточку, и когда стала набирать землю из родной кадки Pachira Aquatica,
чтобы пересадить в нее отросточек, то… Вот что я оттуда выкопала! — Минна
трагически сморщила лицо и указала пальцем на рассыпанную землю.
— И что это?
— Перстень! Перстень! Точная копия перстня, который
находится сейчас на окровавленных пальцах убийцы!
Tea издала смешок, но в атмосфере общей хмурой
сосредоточенности он прозвучал на редкость неубедительно.
— Ну и что?
— А вы взгляните на него внимательнее, молодые
люди! — Софья, до этого скромно молчавшая, решила вставить в строку и свое
лыко. — Перстенек-то с секретом!
Чиж подошел к опрокинутому горшку и поднял испачканный
землей перстень.
— Редкая вещица, — сказала Минна.
— Эксклюзив, — поддержала ее Софья.
Перстень и вправду был необычным: размером с крупную сливу и
отливающей дымчато-зеленым цветом поверхностью. В отяжелевшее тело перстня были
вправлены несколько камней — от бледно-салатовых до агрессивно-черных. А по
ободку вился затейливый растительный орнамент.
— Не смешите меня, эксклюзив! — Tea подарила
отвергшему ее обществу каннибальскую улыбку. — Эксклюзив — вот он. На
моих, как выразилась дорогая Минна, окровавленных пальцах. Подарок от
гражданина ЮАР, моего давнего почитателя. Черный опал, два изумруда и четыре
небольших бриллианта. О каратах я умолчу, чтобы не вызвать зависть в ваших
мелочных душонках. А то, что вы держите сейчас в руках, жалкая подделка.
Фальшивка. Фуфель!
— Вы позволите ваш перстень. Tea? — Чиж был
воплощенная вежливость, очевидно, он достаточно серьезно отнесся к пассажу Tea
о презумпции невиновности. — На несколько минут. Так сказать, для
сравнения…
— И сравнивать нечего, — заметила Tea, но перстень
с руки все же сняла.
Получив на руки “черный опал, два изумруда и четыре небольших
бриллианта”, Чиж растянулся на полу, положил оба перстня перед собой и вынул
лупу. Но и без лупы было видно, как разительно перстни отличаются друг от
друга. Tea была права: она носила на руке произведение искусства, а
дымчато-зеленый самозванец лишь подчеркнул это.
Может быть, лежа в земле, в гордом одиночестве, он и мог
произвести впечатление формой, размерами и окраской, но теперь, когда их стало
два!.. Крупная слива съежилась, камни стушевались и выдали свою копеечную
сущность, а растительный орнамент увял.
— Вы правы, Tea. Это действительно жалкая подделка…
Хотя и достаточно искусно выполненная.
— Искусно? Вы шутите?
— Во всяком случае — точно. Расположение камней, и
рисунок орнамента… Все совпадает. До мелочей. Есть, конечно, кое-какие
неточности, вот, например, листик чуть меньше и не так повернут. Но в общем —
это хорошая работа.
Чиж неожиданно накрыл рукой перстень Tea, и случилось
невероятное: его простецкий собрат снова засверкал и заискрился. И перестал
быть самозванцем. И теперь вполне мог сойти за оригинал.
— Что скажете? — спросил Чиж.
— Очень философично, — подумав, ответила Tea. И
недобро сверкнула глазами в сторону притихших товарок. — И очень подходит
к нашему.., террариуму единомышленников. Посредственность правит бал и даже
может быть удобоваримой, пока не появился настоящий талант…
— Уж не себя ли вы имеете в виду, дорогая Tea? Когда
заявляете о таланте? — выдохнула Минна.
— Вы, стало быть, талант, а мы, стало быть,
посредственности? — выдохнула Софья.
— Заметьте, не я это продекларировала, а вы. На воре и
шапка горит! — Tea даже притопнула ногой от удовольствия.
— Уж о шапке бы помолчали! Строчите по роману в месяц и
еще заикаетесь о таланте! Да вам некогда даже знаки препинания расставить! И
частицу “не” с глаголами вы всегда пишете слитно, грамотейка!
— И что из этого? Моцарт тоже страдал скорописью. Но
ведь никто не отрицает, что он гений.
— Моцарта приплели, надо же! Вы не Моцарт! Вы
Сальери! — Минна и Софья понимали друг друга даже не с полуслова, а с
полуслога. — Мерзкая отравительница!.. Вы внимательно рассмотрели
перстень, молодой человек?
— В нем есть что-то необычное? — Чиж принялся
вертеть земляной найденыш в руках.
— Еще какое необычное! Он пустой внутри! Пустой, как
орех! Нажмите на камешки.
Теперь и Чиж сообразил, что к чему. Он аккуратно утопил
камни, и перстень с сухим щелчком раскрылся.
— Ну! Как вам это? — Минна заглянула через плечо
Чижа с правой стороны. — Целый резервуар!
— Спецхранилище для яда! — Софья заглянула через
плечо Чижа с левой стороны. — Этим количеством не то что трех человек,
этим можно воздушно-десантную дивизию отравить! И еще останется на тыловые
службы и дивизионную прачечную!
— Лихо! — Чиж обвел раскрасневшихся детективщиц
ревнивым взглядом. — И что вы думаете по этому поводу, дорогие дамы?
— А что тут думать! — Минна втиснула руки в узкий
каньон между грудью и животом. — Эта мерзавка с самого начала задумала
погубить дорогую Аглаю. Завистница! Заказала себе точную копию и приехала сюда
с двумя перстнями!..
— Один, настоящий, который всей “желтой прессой"
растиражирован, спрятала до поры до времени, — подхватила Софья. — А
подделку с ядом нацепила на палец. Сделала свое черное дело и…
— И избавилась от подделки! В землю зарыла! А настоящий
обратно на палец водрузила. Как будто и не снимала вовсе! И все. Тишь, гладки
божья благодать! И это сошло бы ей с рук, поверьте мне, если бы я не стала
пересаживать малыша Pachira Aquatica! Видно, сам бог мне помогал! —
закончила Минна.
И перевела дыхание. И застыла от осознания величия своей
роли. Мне даже показалось, что щеки у монументальной Минны слегка забронзовели,
а на губах появился гранитный налет: теперь она вполне могла сойти за памятник.
Памятник провидению и торжеству справедливости. Жаль, что в руках у меня не
было мятых ромашек или окостеневших глициний, — я обязательно возложила бы
их к ногам прозорливой госпожи Майерлинг.
Судя по благоговейной тишине, воцарившейся в оранжерее, все
остальные думали точно так же. Все, кроме Софьи, которая просто посинела от
зависти к более удачливой сопернице. Сегодня был явно не ее вечер, а отмычка в
ридикюле вчистую проиграла горшочку и лопатке.
Но триумф Минны длился недолго. Он был безжалостно разрушен
громкими, как артиллерийская канонада, аплодисментами
Теодоры-Эйприл-Вивиан-Октавии Мкамбе.
— Браво, Минна! Значит, бог помогал вам рыться в
черноземе! И поддерживал горшочек. И направлял лопатку! — Не удостоив
Минну и взглядом. Tea обернулась к буряту: