— Чикнули! — добавила Минна.
— Исполосовали! — добавила Tea. — Ножничками:
клац-клац.
— С ее подачи! Вот так она перекрывает кислород,
наглянка! — проскандировали все трое.
Тишина после столь бурного эмоционального всплеска наступила
сразу же. Высказав все, что думают, о постылой конкурентке, милейшие женщины
потянулись к выходу. Они были у самой двери, когда их остановил голос Чижа.
— Я бы на вашем месте никуда не уходил, — процедил
Чиж. — Тем более что кислород перекрыли не вам. В данном конкретном
случае.
Выводок писательниц остановился — как будто каждую из них
хлестнули плетью. Или ударили по голове увесистым томом конкурентки — Не вам. А
ей…
Софья, как человек, в не столь далеком прошлом имеющий
отношение к прокуратуре, отреагировала первой:
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что если госпожа Канунникова мертва…
Отравлена… И мы классифицируем отравление как убийство. То…
— То?! — переспросила Минна.
— То?! — переспросила Tea.
— То?! — переспросила Софья.
— То есть и убийца! — закончил Чиж и красноречиво
перебросил тесак из правой в левую руку. — Вот так. Таким образом обстоят
дела.
Если бы не Райнер-Вернер, я бы не удержалась на ногах. Если
бы не диван, Райнер-Вернер тоже не удержался бы на ногах. Что еще оставалось после
подобной сногсшибательной новости? Немец с размаху шлепнулся на упругие кожаные
подушки, я с размаху шлепнулась на немца, Ксоло с размаху шлепнулась на меня —
так мы и застыли. Если “убийство” было понятием абстрактным и могло относиться
к чему угодно, то “убийца” было понятием конкретным и касалось каждого из нас.
Но прежде всего оно касалось Аглаи.
Еще совсем недавно Аглая была живой и здоровой, полной
жизни, полной планов; она закончила новый роман, который просто призван был
открыть новую страницу в ее творчестве. Ее обожали читатели, ее ненавидели
конкуренты, ее домогались журналисты, по ней сохло телевидение. Полоумные
Интернет-фанаты устраивали обсуждения канунниковских детективных ходов на
форуме “СТРЕЛЯЙТЕ В ПИАНИСТА!” <Фильм Ф.Трюффо.>. Полоумные
Интернет-фанатки обсасывали саму Канунникову на форуме “400 УДАРОВ” <Фильм
Ф.Трюффо.>. Иногда они путали оба этих форума, и мне — среди длинных
аналитических послании — приходилось вылавливать сентенции типа: “О боже! Я
видела ее на книжной ярмарке, и она дала мне автограф. Какая же она милая,
боже!!! Help me: существует ли в природе дезик “МЕА CULPA” (польз, героин, кн.
“ИЗ ГЛУБИНЫ”)? Если да, то где его достать?!"
Теперь все поменялось.
Поменялось в какие-то жалкие десять секунд.
Ее больше нет. Она умерла не в своей постели — это было бы
банально. Она не погибла в автомобильной катастрофе — это было бы тривиально.
Она была убита. Смерть, достойная Королевы Детектива.
Лучшего и желать нельзя… Феерическая концовка. Музыка, туш!..
Пока я размышляла над этим удивительным поворотом судьбы,
бедра мои как будто тисками сжало.
Проклятый немец!
— Какого черта? — прошипела я. — Вы что
делаете?!
— Ничего…
— Вы что, меня лапаете?!
— Was ist das <Что это такое? (нем.)> —
“лапать”? — в той же тональности прошипел немец.
Надо же, как быстро вылетел ненормативный русский из твоей
гнусной головы!
— Уберите грабли, подонок! Извращенец! Нашли время и
место!
— Вас только это смущает? — плоско сострила
мюнхенская гадина, но руки все же убрала. А потом радостным шепотом сообщила:
— Кажется, у меня все в порядке с…
— Да заткнитесь вы, ради бога!
— Вы сами… Дали повод! Сели мне на колени… Так вот как
была истолкована моя минутная слабость! Подскочив, я рванула от извращенца, как
от чумного барака, и перевела дыхание только возле Дарьи. Дарья по-прежнему
стояла на шахматном погосте, и вид у нее был самый оторопелый.
— Ну, вы даете! — покачала головой Дарья, издалека
разглядывая Райнера-Вернера, мертвой хваткой вцепившегося в собственный
пах. — На одном гектаре с трупом… Это так сильно тебя возбуждает?
— Что — “это”?
— Это, — кивнула Дашка в сторону лежащей на полу
Аглаи. — Мертвое тело. Надо же, какой темперамент! Теперь я понимаю, из-за
чего сбежал твой Бывший…
Теперь, по прошествии шести месяцев, Бывший интересовал меня
не больше, чем результаты выборов в Великий народный хурал Монголии в 1975
году, но я все же спросила:
— Из-за чего?
— Из-за твоих разнузданных сексуальных фантазий.
Привязать к себе такого промискуитетчика, как этот гипер-Гансик, — уметь
надо!
— Не говори глупости…
— Надеюсь, ты не думаешь, что это сделала я?
— Что — “это”?
— Это. — Дашка по-прежнему не отводила взгляда от
тела.
— Не говори глупостей. — Я даже не сразу
сообразила, что она имеет в виду.
— Я ее не убивала. Честное слово…
— О чем ты?
— Я ее не убивала… Ты можешь сказать, что я ее
ненавидела… Терпеть не могла. Что для меня она была как кость в, горле… Но я не
убивала…
— Прекрати сейчас же!
Но Дарью уже невозможно было остановить.
— Да, меня от нее тошнило… Меня вообще тошнит от
масскульта… Но я ненавидела ее гораздо сильнее… Чтобы просто взять и вот так…
Отравить, как крысу… Когда так ненавидят — не убивают.
— Да? — искренне удивилась я. — Почему?
— Это… — Дашка засопела, пытаясь подобрать самую нужную
фразу, самые точные слова. — Это было бы слишком просто. Ты понимаешь
меня?
Самым удивительным было то, что я понимала. Моя фанатичная
(кто бы мог подумать!) подруга слишком долго культивировала в себе ненависть к
прославленной, обласканной, облизанной, обожаемой Аглае Канунниковой; она
пестовала эту ненависть, она холила и лелеяла ее, удобряла и подкармливала. Она
смахивала пыль с широких листьев ненависти, она подрезала сухие ветки и поганой
метлой гнала вредителей. Из крошечного, совершенно не приспособленного к жизни
саженца она вырастила могучее дерево….
И теперь спилить его под корень вот так, за здорово живешь?!
Засунуть псу под хвост многомесячные усилия? Лишиться любимой игрушки, даже не
выставив в продвинутой галерее инсталляцию “Масскультура: Гибель “Титаника”?
Не-ет… Куда проще мысленно уничтожать Аглаины примитивные ценности каждый день,
чем навсегда расстаться с самой возможностью такого уничтожения.
— Ты сумасшедшая, — только и смогла выговорить я.
