Я втолкнула Райнера в комнату, закрыла дверь на ключ и
принялась стаскивать с него мокрые заледеневшие тряпки.
— Что вы делаете? — хихикнул он.
— Да вас развезло! — Еще бы не развезло после
такой дозы! — Заткнитесь и не мешайте мне.
С верхней одеждой все прошло гладко, и даже ремень на
джинсах поддался. Я толкнула немца на кровать, выдернула его из штанин и сняла
носки.
— Трусы тоже снимать? — поинтересовался Райнер.
Вопрос застал меня врасплох. Так же, как и исподнее немца: кусок белого
трикотажа с разбросанными по нему маленькими красными фаллосами (а как же
иначе!). Мультяшные фаллосы подмигивали мне мультяшными глазами, и под каждым
красовалась надпись “Billy Boy”.
— Снимайте. Я отвернусь.
Чтобы не поддаться искушению, я отправилась в ванную и
стащила с крючка жесткое махровое полотенце. И, схоронившись за дверью,
трусливо крикнула:
— Прикройтесь чем-нибудь! Я иду.
Немец сидел в кровати, придерживая руками свою главную
драгоценность.
Я развернула его спиной, вылила на полотенце остатки водки
из бутылки и принялась растирать ему спину и грудь. Давненько же я не видела
мужского тела! К тому же такого роскошного… По спине Райнера перекатывались
мышцы, а торсу мог бы позавидовать любой культурист. Ни единой волосинки,
выщипывает он их, что ли? Выщипывает и натирается розовым маслом, подлец! А
татуировка! Пижонистый дракон, сжимающий в лапах миниатюрную женщину. Апофеоз
мужского чванства.
Сексист! Дешевка!
— Осторожнее! — взмолился Райнер-Вернер. — Вы
делаете мне больно.
— Я делаю правильно. Вас нужно хорошенько растереть,
чтобы не простудились…
— Дайте мне выпить…
— Не сейчас.
Покончив с туловищем, я перешла к конечностям. О, если бы у
Бывшего были такие руки, такие предплечья! Возможно, я бы пересмотрела свое
отношение к супружеским обязанностям.
— Бедра тоже будете растирать? Черт с тобой.
— Буду! — решительно сказала я.
Бедра заняли чуть больше времени, чем я предполагала. С
трудом от них оторвавшись, я закутала немца в два одеяла и всучила ему бутылку
водки.
— Только не переусердствуйте.
— Вы спасли мне жизнь, Алиса. — Райнер-Вернер
задумчиво булькнул водкой.
— Сомневаюсь, правильно ли я поступила.
— Я вас недооценивал… Похоже, я тоже тебя недооценила.
— Извините за безобразную сцену. Я был не прав.
Воспоминания о снежной баталии слегка подпортили мне настроение: она началась
из-за Дашки, и Райнер был по-настоящему расстроен. Из-за меня никто бы не стал
так расстраиваться и начищать физиономию ближнему, это уж точно.
— Я где-то читал, — язык у Райнера стал ощутимо
заплетаться, — что замерзшего человека нужно согревать своим телом… Чтобы
он не умер…
Это уже было верхом бесстыдства, и я не сдержалась:
— Ну, умереть-то вы не умрете, а вот…
— Что — “вот”?
— Могут возникнуть проблемы с потенцией.
Райнер-Вернер побледнел как полотно. Я же послала ему
мстительный воздушный поцелуй и вышла из комнаты.
На маленькой площадке этажом ниже по-прежнему работал
телевизор, вот только какой-то умник врубил звук на полную мощность.
"Видели ночь, гуляли всю ночь до утра” с духовыми,
бубнами и цыганским монисто — не очень актуально, но на два притопа — три
прихлопа сойдет. Я прослушала песню до конца, пощелкала пальцами, повиляла
“слабовыраженными” (как говорила когда-то Дашка) костями таза — и выдернула
телевизионный штепсель из розетки.
Какое же все-таки блаженство: тишина без подтекстов!
Но блаженство длилось недолго: и все из-за тонкого собачьего
лая в самом конце коридора. Такие вопли — на грани ультразвука — могла издавать
только Ксоло. Бедная псина, сидит где-то одна-одинешенька, принесенная в жертву
беллетристическим разборкам.
Я двинулась на лай, который с каждой секундой становился все
явственнее.
Чтобы добраться до него, мне пришлось завернуть за угол. Лай
доносился из-за двери комнаты, выходившей в маленький холл. Пол в холле был
устлан толстым ковром, а стена напротив двери — задернута плотными шторами.
Я подошла к двери и даже не сразу сообразила, что она
приоткрыта. Несколько секунд я колебалась, но лай Ксоло призывал меня. Нет
ничего предосудительного в том, что я успокою собачку. Я распахнула дверь
настежь: по ногам пробежал сквозняк, и шторы на стене заколебались.
Ксоло!
Аглаин дорожный чемодан лежал прямо на кровати, а Ксоло
сидела на чемодане и остервенело облаивала пространство.
— Ну, что с тобой? Кто тебя напугал? — елейным
голосом спросила я.
Ксоло подпрыгнула, вскарабкалась ко мне на руки и лизнула в
подбородок. Тельце собаки била дрожь.
— Все в порядке, все в порядке, — уговаривала я
маленькое чудовище, укачивая ее, как младенца. — Скоро придет мамочка, она
тебя утешит…
Комната, предоставленная Аглае, являла собой резкий контраст
с той халупой, в которой поселили нас с Райнером-Вернером. Окно во всю стену,
пряничный рождественский пейзаж за окном, дорогая мебель — никакой
двусмысленной восточной роскоши. Все предельно элегантно, утонченно и
изысканно: совсем не для бурятского седалища Дымбрыла Цыренжаповича. Девяносто
девять из ста, что все это великолепие — привет Дымбрылу от какой-нибудь
европеизированной любовницы. Которая уже научилась пользоваться эпилятором, не
краснеет от словосочетания “глобализация экономики” и способна кончить при
одном только виде утюга с тефлоновым покрытием.
Ксоло наконец-то успокоилась, и я спустила ее с рук. Теперь
нужно следить, чтобы они не потянулись ни к Аглаиному чемодану, ни к ноутбуку,
стоящему здесь же, на столе возле окна. Ноутбук, равно как и чемодан, были
частью ее рабочего кабинета, той самой privacy <Уединение, одиночество,
уединенность (англ.).>, попытка влезть в которую может закончиться плачевно.
Даже для меня.
Интересно, забит ли в ноутбук ее новый роман? Роман, который
никто еще никогда не видел и о котором все так много говорят.
Лучше убраться отсюда — от греха подальше. Иначе Аглая может
обвинить меня в промышленном шпионаже.
Но убраться вовремя не получилось: приоткрыв дверь, я нос к
носу столкнулась с Аглаей. На щеках метрессы пылал девичий румянец, а на
скромной енотовой шубейке таяли последние снежинки. Аглая была в самом
благостном расположении духа, поэтому никакой истерики не последовало.
— Что вы здесь делаете, маленькая дрянь? — весело
спросила Аглая, отбиваясь от визжащей и прыгающей Ксоло.