Я отметила, что режиссер обращался к Пороху на «вы», хотя совсем недавно они были закадычными друзьями и величали друг друга на «ты» и по имени. Все изменилось в тот момент, когда Михасевич понял, что Настя исчезла и найти ее быстро не получится.
Порох молчал, но было видно, что он готов ответить Михасевичу в том же тоне. Он не хотел скандала, знал, что режиссер сминает своих недругов, как асфальтоукладчик, управляемый террористом-камикадзе. Вероятно, он помнил, что министр внутренних дел, генпрокурор да и сам глава государства были почитателями таланта Михасевича и старыми товарищами, а кто-то из администрации президента был в гостях у семьи Михасевича – Понятовской прошлым летом.
– Марк Казимирович, – попробовал он еще раз, хотя это давалось ему нелегко. – Госпожа Хейли, заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса…
– Да понял я, кто эта долбаная стерва, – оборвал его Михасевич, демонстрируя свои познания в области бранной лексики.
Симпатичная молодая женщина, заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса Дана Хейли внимательно следила за дискуссией и вопросительно смотрела на переводчика. Тот что-то сказал ей, Хейли энергично кивнула головой. Я машинально отметила, что для прокурора, который занимается кровавыми делами, она слишком молода и красива.
Переводчик произнес:
– Мисс Хейли хочет донести до вашего сведения, господин Михасевич, что речь идет о вашей доброй воле. Она бы никогда не посмела побеспокоить вас, зная, что случилось такое несчастье.
Марк презрительно махнул рукой и повернулся к Пороху:
– Итак, что вы сделали для того, чтобы найти мою дочь? Я пришел к выводу, что вы не сделали абсолютно ничего. Значит, я поставлю вопрос о вашем соответствии занимаемой должности ребром. Позвоню в Экарест кое-кому…
В этот момент раздался телефонный звонок, трубку тотчас снял сам Михасевич, выслушал короткое сообщение и протянул ее полковнику.
– Это вас. Из управления. Надеюсь, что новости хорошие…
Порох отошел в глубину гостиной, стал выслушивать то, что ему докладывали. Дана Хейли вновь вопросительно посмотрела на переводчика и слабо улыбнулась режиссеру. Тот с каменным лицом грузно опустился на диван. Я порадовалась тому, что профессор кислых щей остался у себя дома, где бился над секретом серебряной пыли, иначе бы он непременно влез со своими, может, и умными, но бестактными замечаниями.
– Марк Казимирович, – начал переводчик, – мисс Хейли просит вас помочь окружной прокуратуре Лос-Анджелеса. Она бы никогда не посмела тревожить вас в такой момент, но слушания по делу Сергия Китаевича возобновятся через девять дней. Есть шанс, что носитель информации с фильмом находится у вас. Фотограф Алекс Уорф побывал в вашем номере, и это значит, что он мог спрятать среди ваших вещей этот небольшой предмет. Уорф был убит…
– Теперь все ясно, – горько заметил Михасевич. – Весь этот сыр-бор из-за какого-то мафиози, а о моей Насте никто не думает. Я ничего не знаю! Понятия не имею ни о каком чертовом фотографе, ни о чертовом диске! Он мне даром не нужен, вместе со всеми мафиози мира. Мне нужна Настя! Вы что, сможете в таком случае дочь мою найти? Если да, то тогда я вам диск этот у любого матерого мафиози хоть из жопы своими руками достану!
Взгляд Михасевича упал на Кирилла, который внимал грубым словам отца.
– Ну, и чего ты здесь сидишь? – спросил Михасевич с тоской в голосе. – Иди к матери, посмотри, как она. И нечего пропускать занятия в школе…
– Но я думал… – начал было подросток, но режиссер закричал:
– Что ты думал? Я не знаю, что у тебя за мысли в башке, но Настя пропала, ты это хоть понимаешь? Уж лучше бы этот урод тебя забрал, мне было бы много легче! Кому ты нужен, крапивное семя, весь в Тамарку, стерву старую, пошел, такой же бездельник и тупица!
Сын Михасевича неловко поднялся и, не глядя ни на кого, выбежал из гостиной. За стеклами круглых очков я успела заметить слезы.
Марк тяжело вздохнул и посмотрел через широкое окно на улицу. Радостно потирая руки, вернулся полковник Порох.
– Ну что? – бросился к нему режиссер. – Есть новости? Вы узнали что-то новое?
В его голосе слышалась затаенная надежда. Порох качнул головой.
– Сергий Китаевич – чрезвычайно опасный преступник международного уровня, нельзя, чтобы он выходил на свободу, – говорил тем временем переводчик. – Пока есть возможность посадить его в тюрьму…
– Я, кажется, высказался достаточно четко, – произнес режиссер Михасевич. – Ни мне, ни моей супруге ничего не известно о диске, якобы оказавшемся в наших вещах. Мы ничего не находили. Если бы нашли, то отдали бы вам, мне это добро на хрен не нужно! Еще вопросы есть?
– Марк Казимирович, – сказал Порох, – на два слова. Нам нужно поговорить…
– Чего же вы тянули! – воскликнул тот. – Есть новости о Насте? Пошли! – он кивнул мне.
Полковник неодобрительно посмотрел на меня, но режиссер, словно не замечая этого, вышел из гостиной. В последние дни я стала для Марка нянькой, секретаршей и доброй феей. В сущности, какие слабые создании эти мужчины, весь мир держится на нас, женщинах. Стоит мужикам попасть в стрессовую ситуацию или столкнуться с крупными проблемами, то даже из такого надутого крикуна, как Марк, воздух выходит с шумным свистом из всех естественных отверстий.
Мы прошли в зимний сад. Тихо журчал фонтан, все было так же, как за день до этого. Орхидеи, любимые цветы Понятовской, осыпались, один из кустов, большая лиана в углу, завял, его засохшие листья, желтеющий ствол и черные, похожие на труху цветки резко контрастировали с зеленью других растений. Все тленно и бренно, подумалось мне.
– Итак, в чем дело? – спросил, доставая пачку сигарет, режиссер. Там оставалась единственная сигарета, он нервно затянулся и уставился на полковника.
– В нашем распоряжении оказались отпечатки того, кто может быть причастен к похищению Насти и убийству других девочек, – проговорил Порох.
– Вы знаете, кому они принадлежат? – Михасевич, не мигая, смотрел ему в лицо.
– Нет, – ответил полковник. – И вряд ли узнаем, так как маньяк до этого не попадал в полицию.
– Тогда зачем вы меня позвали сюда? Чтобы сообщить, что все так безнадежно? – Марк тотчас повысил голос: он вообще всегда повышает голос, если что-то идет не по его сценарию.
– Нет, – проговорил Порох. – Я думаю, что есть возможность все выяснить… На это требуется ваше согласие и согласие мэра…
– Считайте, что вы получили добро и от меня, и от вашего градоначальника, – быстро сказал режиссер. – Я с ним договорюсь, он мне кое-чем обязан. Так что вы хотите сделать?
Порох кашлянул и произнес:
– В Варжовцах проживает около сорока восьми тысяч жителей, из них мужского пола примерно двадцать. Если отбросить тех, кому за семьдесят, подростков до шестнадцати и совсем младенцев, то остается чуть более двенадцати тысяч.
