Наверное, у отца с мамой были весомые причины не говорить дочери правду. Во всяком случае, так считали родители. Но раз уж теперь ей все стало известно, она имеет право узнать, что именно тогда случилось!
Девушка принялась просматривать старые документы. Нашла фотоальбомы – и обнаружила, что все они начинаются со снимков, на которых запечатлена сама Надя еще младенцем.
Однако на дне платяного шкафа девушка обнаружила фотоальбом, в котором не было ни единой фотографии. Только почерком мамы выцветшие подписи на блеклых картонных листах, под отсутствующими снимками. «Настя и папа на рыбалке». «Мы всей семьей на пикнике». «Воскресное путешествие за Волгу – папа, мама и дочка». «Последний звонок нашей дорогой Настюши».
Настюша! Наша дорогая Настюша!
Надежда закусила губу. Нет, не то чтобы она ревновала родителей к своей сестре, которая… которая стала жертвой серийного убийцы. Однако ей было непонятно, отчего родители скрывали это от нее. Только ли по той причине, что Настю постигла столь ужасная судьба? Или…
В прихожей послышался шум отворяемой входной двери. Надя обвела взором ворох бумаг, лежавших на ковре, на софе и столешнице, и поспешно захлопнула фотоальбом, который держала в руках. Однако было поздно, слишком поздно скрывать следы ее… преступления. Да и не хотелось делать вид, будто ее не интересует та старая история. Она имела право знать – знать всю правду, какой бы страшной и горькой та ни была!
Мама вошла в зал – вид у нее был измученный и уставший. Настя бросилась к ней и усадила в кресло. Затем помчалась на кухню и приготовила мятный чай. Вернувшись с подносом, на котором возвышалась дымящаяся чашка с ароматным напитком, заметила маму, сидевшую на софе и переворачивавшую страницы альбома, в котором не было ни одной фотографии.
– Да, да, наш воскресный поход за Волгу… – произнесла та мечтательно, словно с кем-то беседуя. – Дочка, это было так замечательно! Помнишь, ты еще тогда чуть на змею не наступила… Сначала испугалась, а потом дико хохотала, когда папа, коривший тебя за трусость, сам испугался шороха в траве…
Надя осторожно поставила поднос на столик, сообразив, что мама беседует с дочкой – но не с ней, а со своей старшей, Настей. Девушка опустилась на софу рядом с мамой и тихо спросила:
– А какой она была?
Мама, словно выйдя из транса от звука ее голоса, захлопнула альбом и бодрым голосом сказала:
– А, Наденька… Заварила мне мятного чая? Какая же ты у нас молодец! С папой все в порядке, но ему придется провести неделю-другую в больнице. Однако врачи уверяют, что он поправится. Ах, как вкусно!
Она отхлебнула чая из чашки и принялась щебетать о том, что надо завтра отнести отцу в больницу. Все это выглядело как-то фальшиво и неубедительно. Поэтому Надя повторила свой вопрос:
– Мама, я не осуждаю тебя и папу за то, что вы скрывали от меня часть своей жизни. Наверняка у вас имелись причины. Однако теперь, когда все вскрылось, я имею право услышать правду. У меня имелась старшая сестра, и я хотела бы знать, какой она была…
Рука мамы дрогнула. Женщина осторожно поставила чашку на столик.
– Наденька, прошло столько лет! К чему ворошить прошлое? Ты же видишь, к чему привело твое любопытство – отец с инфарктом в больнице…
– Мне очень жаль, что так вышло! – воскликнула Надежда, вскакивая с софы. – Я же люблю папу, очень люблю! Если бы я только знала, что мои вопросы приведут его к инфаркту… Но… Я не врач, однако рискну предположить, что на пустом месте инфаркт все же не случается. Ведь в течение двадцати пяти лет вы что-то скрывали от меня, обманывали. Утаивали тот факт, что у вас имелась дочь, а у меня – старшая сестра. Конечно, это был для вас постоянный стресс, растянувшийся на долгие годы. Стресс и страх, которые иссушали душу и грызли сердце…
По щекам Нади катились слезы. Мама поднялась, желая утешить дочку, но та воскликнула:
– Нет, мама, я хочу узнать правду! И не говори, что я не имею на это права! Ведь Настя была не только вашей дочерью, но и моей сестрой! Правда, мне не довелось ее знать… потому что у нас такая большая разница в возрасте… потому что она умерла еще до моего рождения…
Тут Надя замерла, пораженная внезапной мыслью. Мыслью до того кошмарной, что перед глазами у нее пошли радужные круги.
– Настя стала последней жертвой того самого…. Онойко… дяди Крюка…
– Не смей произносить это дрянное имя в нашей квартире! – вскинулась мама. – Не смей, дочка! Я тебе запрещаю, ты слышишь?!
– Так же, как вы с папой запретили мне знать правду? – спросила горько Надя. – В течение двадцати пяти лет вы обманывали меня!
– Никто тебя не обманывал, дочка! – запричитала мама. – Ты должна войти в наше положение – смерть Насти стала для нас настоящим шоком. Нет, шок – не то слово! Мы не могли больше жить в Заволжске, переехали в Москву. У папы и у меня появилась здесь новая работа…
– А потом и новая дочка, – добавила Надя. – Так ведь, мама? Новая дочка, то есть я.
– Мы хотели еще одного ребенка! Все время хотели! – возразила мама, пряча глаза. – Просто так уж вышло, ты должна мне поверить.
Надя в изумлении смотрела на маму. Ведь перед ней была ее родная мать, которую она любила больше всего на свете. И эта самая женщина сейчас опять лгала ей, Надя чувствовала это. Да, да, мама снова обманывала ее, причем очень неуклюже и… нагло.
– Папе было уже за сорок, а тебе почти сорок, – заявила Настя. – Извини, но если вы хотели завести второго ребенка, то почему так долго ждали? Вашей старшей дочке было девятнадцать, и вы ждали почти двадцать лет – чего, мама?
Та не отвечала, избегая смотреть Наде в глаза. Девушка продолжила:
– Настя пропала… вернее, стала жертвой дяди Крюка…
– Я же сказала, не произноси его имени! – прошипела мама. – Этого дьявольского имени, имени этого исчадия ада!
– В мае 1985 года, – закончила Надя фразу, будто не слыша слов матери. – А через пару дней убийцу поймали. Затем его линчевали в конце июня того же года. А я на свет появилась в апреле 1986 года! К тому времени вы уже переехали в Москву. Не считаешь ли, что как-то уж слишком оперативно все произошло? Двадцать лет не получалось, а не прошло и года с момента смерти горячо любимой дочки, как у вас рождается новый ребенок!
– Я же сказала, так вышло, – пробормотала мама. – И не тебе об этом судить, Надя! Как ты осмеливаешься задавать родителям подобные вопросы?
– Какие вопросы, мама? – воскликнула Надежда. – Я еще не задала ни единого вопроса, заметь! Или ты сама хочешь сказать мне что-то? Например, признаться в том, что вы… – Девушка запнулась, чувствуя, что горло свело спазмом. Однако упрямо продолжила: – Что вы решили подарить жизнь другому ребенку, так как маньяк убил вашу старшую дочку? Потому что вы иначе не могли жить, и новый ребенок стал шансом для вас начать новую жизнь. Надеждой на то, что все будет, как раньше…
