Мне необходимо сделать один звонок, Алекс. Подожди меня, пожалуйста, на вилле!
Она отправилась в расположенную недалеко аптеку, где имелся телефон-автомат. Она позвонила Карлу Мейзингеру, человеку, который изменил ее жизнь, ее учителю и первой любви. Карл взял трубку на двадцать седьмом гудке. Изабелла, как всегда упорная, терпеливо ждала. Она знала, что Карл ведет ночной образ жизни и днем спит до двух или трех часов.
— Белла, рад тебя слышать, моя крошка, но почему ты звонишь так рано? — произнес он заспанно-недовольным голосом. — Боже мой, всего половина двенадцатого! Я не могу поверить, моя дорогая, что я поднялся ни свет ни заря! Ты украла у меня еще три часа здорового сна!
— Интересно, в чьих объятиях? — игриво поинтересовалась Изабелла. — Карл, мне требуется твоя помощь. Причем немедленно.
— Я к твоим услугам, Белла, — бодро зевая, проговорил Карл. — Но в чем, собственно, дело? Увы, у меня нет влияния на решения, которые принимают телевизионные начальники, я бы с радостью возобновил твое ток-шоу. Знаешь, я смотрел каждый выпуск и записывал его на кассеты. Ты — моя гордость! Ты самая лучшая из моих учениц!
Изабелла знала, что Карл с особым трепетом относился к ней. Когда-то, в самом начале ее карьеры… карьеры проститутки, он любил ее. Она, возможно, тоже. Но тогда она была глупой и наивной девчонкой.
— Достань мне инвалидную коляску, одежду монахини и гримера. Мне нужно это в течение двух часов.
Записывай мой адрес, Карл. Я сейчас живу не в столице, а в пригороде. Ты сможешь привезти мне все это?
— Ты что, опять работаешь содержанкой? — без обиняков спросил Карл. — У меня есть также симпатичный костюмчик медсестры и стюардессы, тебе это не требуется? У твоего приятеля извращенные фантазии, дорогая Белла!
— Карл, без разговоров, — оборвала его серьезным тоном Изабелла. — Ты же не хочешь, чтобы меня убили? Или чтобы я потеряла человека, который мне дороже всего на свете?
Мейзингер заверил, что ради прекрасной Беллы он готов пожертвовать утренним сном и отправится к ней тотчас же.
Он не подвел — его желтый гоночный автомобиль замер около ворот ее виллы спустя час и сорок семь минут. Мейзингер, облаченный, как всегда, в изящный костюм эльпараисского денди, выволок инвалидное кресло. Вместе с ним приехал гример — вертлявый, женоподобный, ужасно худой мужчина с подведенными тушью глазами и подозрительно розовыми губами.
— Это Жан, он работает на киностудии, — представил его Карл.
Жан рассыпался в комплиментах и попросил у Изабеллы автограф.
— Мне очень важно, чтобы никто и никогда не узнал о том, что здесь произойдет, — сказала Изабелла, проводя гостей на террасу к бассейну.
— Ну что ты, моя дорогая, — всплеснул наманикюренными и унизанными серебряными кольцами руками гример Жан. — Я буду нем, как могила. Карл, мой милый, ты же меня знаешь…
— Очень хорошо знаю, — сказал Мейзингер. — Поэтому и выбрал тебя, Жанно. Изабелла, тебе не стоит беспокоиться, мы не позвоним в полицию. Но кого же ты прячешь у себя?
Когда из дома показался Алекс Коваччо, у Жана отвалилась челюсть, а глаза полезли на лоб. Он экспансивно схватил Мейзингера за локоть и заверещал тонким голосочком:
— Карло, это же Алекс Коваччо! Его разыскивает полиция!
— И не только полиция, — вместо приветствия сказал Алекс. — Также спецслужбы и военные. Вы правы, на меня устроили настоящую охоту.
Мейзингер, моментально оценив ситуацию, произнес:
— Жан, ты ни о чем не проболтаешься. Учти, стоит тебе только пискнуть, и твое худосочное тельце найдут в канаве. Ты же не хочешь так закончить свои дни?
— Что ты, что ты, — залепетал гример. — Я уже обо всем забыл, я даже ничего не видел!
— Вот и хорошо, — Карл погладил его по напомаженным волосам. — Изабелла, как я понимаю, тебе требуется, чтобы Жан изменил внешность Алексу?
— И мне тоже, — сказала Изабелла. — Мне не так уж часто приходилось просить кого-то изуродовать себя, но теперь я прошу — сделайте из меня страшилище!
Гример Жан, окинув ее профессиональным взглядом, вздохнул:
— Это будет крайне сложно, Белла, но я попробую.
А в кого мы будем превращать нашего мужественного Алекса?
— В инвалида, именно поэтому мне и понадобилось кресло на колесиках, — ответила Изабелла. — Героя войны.
Карл вытащил из кармана два паспорта.
— Это для тебя и для Алекса, — произнес он. — Подделка не лучшего качества, но будем надеяться, что вас не будут трясти слишком тщательно. После того как Жан сделает вам новую внешность, я щелкну вас, и мы вклеим ваши фото в документы.
— Отлично, — расцвел Жан. Он распахнул большой чемодан, который привез с собой, и начал колдовать над внешностью Изабеллы и Алекса.
Вечером того же дня на центральном вокзале Эльпараисо появилась вызывающая уважение и сочувствие пара. Пожилая, сгорбленная, толстая монашка в темном одеянии и роговых очках. На вид ей было никак не меньше шестидесяти морщинистая кожа, бородавка на подбородке, седые волосы. Она катила кресло, в котором сидел господин лет семидесяти пяти. С трясущейся головой, одетый в военный френч, увешанный множеством наград. Усатый, когда-то, возможно, импозантный, сейчас он производил жалкое впечатление. Его впалые щеки покрывала многодневная щетина, глаза закрывали темные очки, голова свесилась на сторону.
Монашка, переваливаясь с боку на бок, подошла к билетной кассе. Ей требовалось два билета до Фортаде-Испаньолы, столицы провинции Санта-Тереза.
— К сожалению, билеты в эту провинцию заказываются заранее, — сказала кассирша.
Монашка глубоко вздохнула и прошепелявила, обнажая крепкие желтые зубы:
— Я сопровождаю генерала Людовика Партейро, героя войны. Он умирает, у него болезнь Альцгеймера. Его последним желанием, когда он мог еще говорить и узнавал родственников, было умереть на родине, в Санта-Терезе. Я вас очень прошу, ему осталось жить всего несколько недель…
Кассирша с жалостью посмотрела на человеческую развалину, сидевшую в инвалидном кресле, и выбила два билета.
— Но только в первом классе, сестра.
— О, это не проблема, у меня есть деньги. — И она расстегнула кошелек, в котором лежала пухлая пачка банкнот…
Гример Жан постарался на славу, никто не мог заподозрить, что умирающий генерал на самом деле не кто иной, как Алекс Коваччо, предводитель мятежников, которого разыскивает вся Коста-Бьянка.
Когда Изабелла, ставшая на время монахиней-доминиканкой, втолкнула кресло с Алексом в купе, то закусила губу. В купе располагалось несколько полицейских чинов — судя по погонам, никак не меньше полковника.
Завидев монахиню, которая сопровождала инвалида с генеральскими погонами, они почтительно привстали. Изабелла развернула коляску, нужно было срочно сменить купе. Она не могла рисковать и ехать почти восемь часов вместе с теми, кто охотится на Алекса.
