Бедное дитя, вздрагивая, как загнанная охотниками лань, плакала у меня на груди, не в силах вымолвить ни слова. Я гладила ее по головке, стараясь утешить.
– Помогите мне, дорогая Елена Карловна. Вы единственный в этом мире человек, который может помочь мне, – сказала Настенька, немного придя в себя. – Все дело в том, что…
– Анастасия! – раздался ворчливый голос ее отца, проклятущего Никифора, который обладал удивительной способностью возникать в самый неподходящий момент.
Девушка была готова доверить мне свою тайну, но из оранжереи, держа в руке корзинку с орхидеями, появился дворецкий. Его свиные глазки заметались, когда он увидел, что Настенька плачет у меня на плече. Он испугался, этот Никифор, ох как испугался!
Уронив на землю корзинку с цветами (теми самыми орхидеями тигровой раскраски, одну из которых убийца оставил в будуаре Серафимы Никитичны), он буквально бросился к дочери, схватил ее за запястье и оторвал от меня.
– Мерзавка, пошла к себе в каморку! Что ты себе позволяешь! – завизжал он на Настеньку.
Девушка, снова заплакав, бросилась во дворец. Я хотела последовать за ней, но дворецкий преградил мне путь. В руке у него были зажаты блестящие садовые ножницы, которыми он угрожающе размахивал перед моим носом.
– Куда, мадам! – с пеной у рта сказал он. – Вы нанесли визит ее сиятельству княгине, вот и проваливайте прочь! Это вам не вокзал, чтобы шастать по всем закоулкам!
– Что вы сделали с Настей? – требовательно сказала я. – Из-за чего ваша дочь превратилась в привидение? Вы ее бьете, Никифор? Я доложу обо всем в полицию!
– Да хоть государю-императору! – захохотал наглым тоном дворецкий. – Моя дочь – что хочу, то и делаю. А теперь прошу вас выйти вон, госпожа Олянич, иначе…
Секатор в его руке угрожающе защелкал. Я была вынуждена удалиться. Никифор, собрав рассыпавшиеся орхидеи, побежал во дворец. Я вышла из-за ели, за которой спряталась, и решила во что бы то ни стало поговорить с Настенькой. Бедной девушке требуется моя помощь. Моя и, возможно, помощь Арсения Поликарповича. Мы не оставим ее в беде!
Внезапно окно на втором этаже дворца распахнулось, я увидела Настю. Она бросила мне что-то и немедленно закрыла окно. Я присмотрелась: около девушки возник Никифор, который, грубо пихнув ее, погнал куда-то, наверняка в ее жалкую каморку.
Я поспешила поднять с травы то, что бросила мне Настенька. Это было пресс-папье, завернутое в бумагу. На бумаге торопливым детским почерком было написано: «Дорогая Е.К.! Очень вас прошу, будьте сегодня в 11 вечера около входа на кладбище, мне надо с вами поговорить. Помогите мне! А.».
Я была очень рада записке Настеньки. Она просит меня о помощи! Я обязательно помогу ей! Я ни за что не брошу Настеньку на произвол судьбы!
Вернувшись домой, я позвонила Арсению Поликарповичу, дабы обратиться к нему за советом, однако вдова Любимова, моя троюродная сестра, которая сняла трубку, сообщила, что ее постоялец еще утром уехал в Москву.
– Он обещал вернуться завтра утром. Сказал, что уехал по очень важному делу. И добавил, что скоро придет конец убийствам. А как у тебя дела, Лена? Говорят, Арсений Поликарпович ухлестывает за тобой?
Не желая удовлетворять праздное любопытство вдовы, я сухо попрощалась и положила трубку. Значит, Арсения сегодня вечером не будет в городе. Произошло что-то важное, иначе бы он предупредил меня о своей поездке в Москву. Но это вовсе не значит, что я брошу на произвол судьбы бедную Настеньку. Я одна отправлюсь на ночное рандеву с ней.
Я еле сумела дождаться вечернего часа. Что же скажет бедная девочка, какую тайну откроет мне? Я даже не догадывалась. Около половины одиннадцатого я засобиралась в путь. До кладбища было не так далеко, но я не могла оставаться в особняке. Карлуша давно спал. Поцеловав сонного мальчика, я оделась потеплее и вышла из дома. Погода разительно изменилась. Еще днем сияло солнце, было покойно и тихо, ночью же поднялся сильный ветер и накрапывал дождь. Ну что же, на дворе стоял сентябрь, погода портилась моментально…
Я дошла до кладбищенских ворот. Настеньки еще не было. Мне не оставалось ничего другого, как ждать. Прошло пять, десять, пятнадцать минут… Часы на башне давно пробили одиннадцать часов, однако Настеньки все не было и не было. Я не знала, что же мне делать. Я решила – скорее всего, бедная девушка не может улизнуть из дворца, она находится под постоянным наблюдением, ее папаша, этот чопорный дворецкий, охраняет все входы и выходы. Поэтому мне нужно немного подождать. Я стала нарезать круги у входа на кладбище.
Признаюсь, мне, человеку несуеверному и ничего не боящемуся, было немного не по себе. Тьма скрывала все вокруг, не было видно ни зги. В какой-то момент мне показалось, что до слуха моего долетают шаги. Я обернулась и присмотрелась. Никого… Воображение, фантазия – вот что это было! В очередной раз я пожалела о том, что Арсений Поликарпович был вынужден уехать в Москву. Как не хватает мне моего Арсения! Он бы знал, что нужно предпринять!
Часы пробили половину первого. Я забеспокоилась. Что же мне делать – оставаться здесь и ожидать девушку или уходить прочь? Я не знала. Пока я принимала решение, до меня долетели тихие шаги. На этот раз сомнения не было – кто-то приближался к кладбищенским воротам.
Я замерла около каменных ворот, думая, что наконец-то увижу Настеньку. Бедная деточка, она превратилась в свою тень. Что же могло произойти с жизнерадостным ребенком, кто и какое зло причинил ей? Разумеется, я помогу ей, я не оставлю ее в беде, не брошу на съедение волку – ее жестокому и деспотичному отцу Никифору.
Однако вместо Настеньки я увидела другую фигуру, облаченную во что-то темное, она несла на плече большой сверток. Мне стало не по себе, я затаилась.
Фигура воровато оглянулась и подошла к входу на кладбище. Я находилась совсем рядом, могла даже слышать напряженное дыхание того, кто явился сюда в этот поздний час.
Бледный свет одинокого фонаря осветил пришельца. Я вознесла молитвы господу, что прихватила с собой пенсне.
Это был молодой князь Святогорский, Феликс-младший. Но в каком ужасном состоянии он был! Волосы растрепаны, на лице выражение ужаса и смятения. А ведь вчера на свет появился его сын! Казалось, князя это совершенно не трогало.
Мое внимание занял громоздкий сверток, который он принес с собой. Нечто, завернутое в одеяло. Но что именно? Он положил сверток на землю и принялся возиться с замком. Кладбище наше – после того, как в городе объявилась непонятная секта – стало запираться, дабы приверженцы сатанинского культа не проводили здесь свои черные мессы. Главаря секты, учителя гимназии, разоблачили, он бежал прочь, однако членов секты, среди которых были именитые горожане, не тронули. Ходили темные слухи, что сам городской голова принимал участие в противоестественных ритуалах, однако никто не мог ничего утверждать со стопроцентной уверенностью – иначе бы пришлось признать, что и сам рассказчик был на шабаше…
Ключи от кладбища были у сторожа, однако каждое знатное и богатое семейство в Староникольске имело право заказать для себя дубликат, дабы в любое время прийти на кладбище.
