Женщина судорожно кивнула, понимая, что, если сейчас нужно будет куда-то идти, она просто не сможет подняться со стула. Ей ужасно хотелось спать, веки буквально слипались.
– Вот и отличненько! Но, повторюсь, вам не стоит ни о чем беспокоиться. Потому что противная сторона не желает предъявлять никаких претензий. Хотя ущерб автомобилю господина Набоки причинен более чем солидный. Да и он сам весьма серьезно пострадал, поэтому сейчас, как ваши муж и сын, находится в операционной.
Господин Набока? Фамилия была знакомой, но Наталья никак не могла сообразить, где она ее слышала. Набока, Набока, Набока…
– Однако господин Набока прекрасно понимает, что судебное разбирательство и требование о финансовой компенсации в отношении вашего супруга в данной ситуации более чем бесчеловечны. Поэтому он согласен на мировую: он не имеет никаких претензий к вам, а вы и ваш супруг, соответственно, к нему. Ну и, конечно, следует положить конец слухам, порочащим честь и репутацию господина Набоки, и распространить пресс-релиз, в котором будет черным по белому написано, что виновником ДТП является ваш супруг, Наталья Валентиновна.
Тогобицкая собиралась возразить, что она не намерена обсуждать сейчас ничего подобного, а прежде желает переговорить со своим адвокатом, но сначала должна узнать, как самочувствие Романа и Стасика, однако ее мозг и язык отказывались подчиняться ей. Хотелось одного – как можно быстрее оказаться на кровати и закрыть глаза. И чтобы говорливый Минц оставил ее в покое!
– Значит, вы согласны? Отличненько! Вам надо подписать кое-какие бумаги. Можете даже не читать, я все проверил, они в полном порядке. Вашему супругу их тоже придется подписать, однако с этим мы разберемся потом. Важно, чтобы вы, мать погибшего ребенка, поставили свою подпись!
Минц внезапно осекся. Наталья уставилась на адвоката. Что он только что произнес? А ведь что-то крайне важное, страшное и невероятное. Удивительно, но женщина не могла вспомнить! Хотя у нее только что больно кольнуло сердце!
Генрих Минц вложил в руку Натальи, безвольно сидевшей напротив него, чернильную ручку с платиновым пером и пододвинул папку с документами.
– Подписывайте, Наталья Валентиновна, подписывайте! А потом баиньки. Ведь на вас лица нет! Впрочем, когда вы проснетесь, все останется позади. И вы не будете помнить ничего из того, что произошло.
Подписать? Что она должна подписать? Наверное, листы, заполненные мелкими черными буковками, что лежали перед ней. Раз Минц говорит, что она должна подписать, значит, так и надо сделать.
– Я ваш друг, – бормотал адвокат, подкладывая ей под руку первый лист, – а друзьям надо доверять. И делать то, что они просят. А я прошу вас, Наталья Валентиновна, подписать эти документы. И все, вы будете свободны! Ну же, чего вы сидите? Делайте то, что я говорю!
Генрих Минц – ее друг. Она должна делать то, что он говорит. Адвокат не посоветует плохого…
Шум в ушах нарастал, а на глаза внезапно навернулись слезы. Наталья вывела на первом листе начальные буквы своего имени. Да, в аварии виноват Роман. Печально, но факт. Минц разложил все по полочкам и убедительно продемонстрировал, что все именно так. Трагично, но…
И вдруг Наталья вспомнила, отчего у нее кольнуло сердце, – адвокат назвал ее матерью погибшего ребенка. Но разве Стасик погиб? Нет, этого не может быть! Просто не может быть! Не может быть-не может быть-не может быть…
– Ну же, сука, подписывай! – донесся до нее гудящий голос Минца, замершего над ней в угрожающей позе. Его губы искривились, а в светло-голубых глаза отчего-то сверкнули красные огоньки. – Давай, живее!
Глаза были такими же, как у Стасика в ночном кошмаре…
Наталья попыталась вздохнуть, попыталась открыть рот, чтобы спросить, почему адвокат назвал ее матерью погибшего ребенка. Но вдруг мир вокруг нее потемнел, поплыл куда-то – и женщина стала падать прямо на стол, на лежавшие перед ней бумаги. Последнее, что она увидела, было перекошенное лицо Минца, распахивающего дверь кабинета, и вбегающую миловидную девицу, ту самую, что приносила кофе…
Склонившись над потерявшей сознание Натальей, Генрих Минц матерно выругался и грубо спросил у девицы, отчего тетка отключилась.
– Не исключено, что доза препарата оказалась для нее слишком большой, – заметила та, проверяя рефлексы Натальи. – А может, это индивидуальная реакция. Или женщина принимает медикаменты, которые вкупе с препаратом привели к…
– Или, или, или! – воскликнул злобно Минц, еле сдерживаясь, чтобы не ударить девицу. – А еще, называется, дипломированный врач… Приведи ее в чувство, живо! Ну, сделай ей укольчик, пусть немного очухается. Она мне еще нужна! Вот документы подмахнет, потом пусть хоть до второго пришествия дрыхнет.
– Увы, так быстро не получится, – качнула головой девица. – Придется подождать до утра.
– Пошла прочь! – взревел Минц, указывая на дверь.
Когда сообщница, подчинившись приказанию, вышла, адвокат самолично отвел веко Натальи, желая убедиться, что женщина отключилась. А затем отыскал нужный номер и нажал кнопку мобильного.
– Виктор Григорьевич, это я. Увы, должен сообщить, что возникли кое-какие трудности. Но не по моей вине! Просто больничная кулема переборщила с дозой, так что тетка отключилась до того, как успела подписать бумаги. Да, понимаю, однако придется подождать до утра. Уверяю вас, что это ничего не меняет. Подпишет их утром. А пресс-релиз можно уже сейчас выпускать. Конечно, я буду держать вас в курсе дела!
Разговор завершился, Генрих Минц собрал со стола бумаги, положил их в папку, а ту – в портфель. Затем взглянул на платиновые наручные часы, качнул головой и, шевеля губами, стал соображать, когда же нервотрепка закончится.
В дверь кабинета постучали, вошла все та же миловидная особа в сопровождении двух дюжих санитаров с каталкой. На нее положили Наталью. Минц забрал себе сумочку женщины и нетерпеливым жестом приказал всем выметаться.
– Ничего, утром, уважаемая Наталья Валентиновна, подпишите все, что мне надо! – произнес адвокат и, прихватив портфель, вышел из кабинета.
Настроение у Генриха Минца было преотличное. Он подумал о плотном ужине, который ожидал его на квартире у молоденькой любовницы. И о более чем солидном гонораре в иностранной валюте, который его клиент, Виктор Набока, переведет в ближайшие дни в один из заграничных банков на счет Минца (фигурировавшего там, естественно, под другим именем). Жизнь, черт побери, прекрасна! Не у всех, правда, далеко не у всех.
Но что поделать, се ля наша собачья ви! Генрих Минц привык занимать сторону победителя. И таковым в данной истории был, вне всяких сомнений, Виктор Набока. А эти, как их, Тогобицкие… Жаль мальчонку, конечно. И тетку жаль. И даже ее супруга, в ДТП, само собой, не виноватого. Но ведь кто-то должен нести ответственность за случившееся! И в задачу адвоката Генриха Минца входило сделать все возможное и невозможное, чтобы ответственность легла не на его клиента, а на другую сторону.
