Лицам еврейского происхождения с каждым днем все сложнее и сложнее становилось жить в Германии. Адвокаты потеряли возможность заниматься практикой, врачи не могли лечить пациентов, журналисты – публиковать статьи. Альфред понимал, что в первую очередь жертвами одиозного режима станут не только среднестатистические немцы с еврейскими корнями, но и те, кто принадлежит к так называемому истеблишменту. Благодаря обыкновенному подкупу и хорошим связям в правительственных кругах (многие из наци были должниками банка Вайнгартена и в обмен на списание долгов делились секретными планами руководства страны) Альфред узнал: его персоналия уже обсуждалась на самом высоком уровне, и Гитлер лично приказал разобраться с «этим богатым евреем». Но фюрер пожелал, чтобы все было сделано «в полном соответствии с нашим немецким законом, без применения силы, а не то заграница снова поднимет хай». Альфреду было известно, что магазинчики и лавки простых евреев попросту вытесняются, а то и захватывются конкурентами-арийцами, но его банк был одним из самых крупных в Европе, а имя Вайнгартена знали по всему миру, поэтому руки у нацистов были связаны, они не могли открыто репрессировать знаменитого банкира. Но огромные активы банка и гигантское личное состояние Альфреда Вайнгартена привлекали пристальное внимание нацистской верхушки.
Альфред не собирался дожидаться отчуждения своей собственности в пользу государства и конфискации личного имущества, поэтому решил покинуть Германию. Ему было очень тяжело расставаться с родиной и уезжать из Берлина, города, где была похоронена его любимая жена, но другого выхода не оставалось.
Вместе с сестрой Эммой и детьми (мать и две другие сестры остались в Берлине, собираясь присоединиться к Альфреду позже) Вайнгартен выехал якобы на отдых во французский Биарриц с твердым намерением обратно не возвращаться. Несколько чиновников рейхсбанка, министерства финансов и министерства экономики, подкупленные более чем щедрыми подношениями, помогли ему тайно перевести основные активы банка за рубеж – и когда Альфред оказался в Биаррице, то практически все его состояние находилось на счетах французских, английских и американских банков. В Германии осталась недвижимость – дома в Берлине, Гамбурге, Мюнхене, земельные участки, заводы и фабрики, а также предметы искусства и антикварная мебель.
Ударом для Альфреда стала весть об аресте матери и двух сестер, не успевших вовремя выехать из Германии, – их интернировали, а позднее отправили в концлагерь. И Вайнгартен знал: не покинь он Германию, его ждала бы точно такая же участь. Но с потерей родственников пришлось смириться, как с платой за обретение свободы для себя и детей.
Альфред обосновался в Париже, где ему удалось возобновить работу банка, ставшего из немецкого французским. Узнавая новости из Германии, он радовался тому, что хотя бы часть семьи вовремя покинула страну, в которой у власти оказались фанатичные юдофобы, а по сути – обыкновенные бандиты.
Альфред уделял большое внимание воспитанию сына Джошуа, а вот дочь Вера практически не получала ласки отца. Альфред относился к ней с прохладцей, по-прежнему в глубине сердца уверенный, что именно из-за беременности Джеральдина не смогла выжить. Он много раз задавался вопросом – отчего пули, выпущенные Софией, нанесли вред жене, но не тронули дочку? Или, как твердила ему сестра Эмма, тут действительно «знак божий»?
– Раз Вера осталась в живых, значит, у господа особые планы на ее счет, – внушала Эмма брату. – Ты ведь не знаешь, какую роль ей предстоит еще сыграть!
– Если бог столь всемогущ и мудр, то почему он допустил приход к власти Гитлера? – отвечал ей Альфред. – Ты ведь слышала, евреев в Германии теперь интернируют и посылают в так называемые концентрационные лагеря! Если за всем этим кроется некий гениальный план всевышнего, то я его, увы, никак не распознаю...
Жизнь в Париже текла своим чередом, а дети росли, дела банка шли не блестяще по причине надвигающихся грозовых событий. Гитлер, как того и опасался Альфред, не остановился на достигнутом, и после ремилитаризации Рейнской области, захвата Эльзаса и Лотарингии последовали и захват Чехословакии, аншлюс Австрии. Когда же и Польша пала под натиском немецких войск, Альфред понял: начинается новая война, которая превзойдет по своему масштабу, жестокости и количеству жертв Первую мировую.
Вайнгартен давно рассматривал возможность переселения в Англию или в Америку и после аннексии Польши решился на эмиграцию в США. Но сначала ему требовалось перевести все счета в тамошние банки и подготовить переезд семьи, на что требовалось время...
* * *
Весной 1940 года Альфред решил отправить дочку вместе с сестрой Эммой в Новый Свет. Сам же вместе с любимым сыном остался пока в Париже – без Джошуа он не мог прожить ни минуты. В конце апреля Вера вместе с теткой поднялись на борт одного из пароходов, направлявшихся в Америку. Альфред собирался в течение ближайших двух-трех недель последовать за ними, но прежде хотел уладить оставшиеся дела.
Банкир уже свыкся с мыслью, что придется покинуть Европу, и не сомневался, что за океаном его семью ждет счастливая жизнь. Правда, проблем оказалось больше, чем он думал, и дата отъезда все отодвигалась и отодвигалась. От сестры уже пришла телеграмма – она и племянница добрались до Америки и ждут Альфреда и Джошуа.
Наконец почти все проблемы были улажены, и Вайнгартен собрался покинуть французскую столицу, чтобы поездом добраться до побережья, но надо же было такому случиться – Джошуа вдруг заболел. Альфред вначале считал, что у сына банальная простуда, однако в ночь перед отъездом мальчик впал в беспамятство, на него навалился жар. Срочно вызванные врачи вынесли неутешительный диагноз – менингит. Альфред был в отчаянии – более всего его терзал страх потерять единственного сына.
Доктора дружно советовали ему отменить поездку или хотя бы отложить до выздоровления Джошуа, иначе мальчик может умереть. Альфред тотчас подчинился советам медиков и остался в Париже – сына поместили в один из лучших частных госпиталей.
Болезнь протекала тяжело и все не хотела отступать, но Альфред дал себе слово, что не подвергнет Джошуа риску. Наконец малыш пошел на поправку. Вроде бы уже ничто не мешало им отправиться вслед за Эммой и Верой в Америку, однако за время болезни мальчика в стране и мире многое изменилось.
В апреле силы немецкого вермахта напали на Норвегию и Данию, в мае поработили Нидерланды и Бельгию, а затем двинулись и на Францию. Армия капитулировала, и войска фюрера быстро приближались к Парижу. Все произошло так стремительно, в течение столь короткого времени, что Альфред даже не смог осознать весь ужас сложившейся ситуации. Вначале, узнав о нападении немцев на Францию, он был уверен, что блицкриг, как с Польшей, больше не повторится – французы непременно окажут сильное сопротивление, и военные действия затянутся на длительное время, что позволит ему и сыну уехать в Америку.
Как раз в тот день, когда они намеревались покинуть Париж, во французскую столицу вступили немецкие войска – и возможность отъезда окончательно стала призрачной. Вайнгартен успел сообщить сестре, что все-таки попробует выбраться из оккупированной Франции. Альфред надеялся на то, что нацистов можно элементарно подкупить, и обратился к немецкому коменданту Парижа. Но получил грубый ответ, что ему и сыну запрещено до особого распоряжения покидать столицу.
