Они говорили о черной библии! А еще о предстоящем ритуале, и что товарищ Ленин возлагает на церемонию очень большие надежды. Наконец завели речь о том, где хранится ужасная книга, и я возликовала. Но вдруг услышала крик.
Обернувшись, я заметила облаченного в черный кожаный плащ комиссара из свиты товарища Дзержинского. Только этот комиссар был мне знаком – он оказался одним из тех блестящих офицеров, что заявлялись вместе с Распутиным в наше имение. И он тоже узнал меня! Его глаза вспыхнули красным, а лицо стало трансформироваться в морду версипля. Клацая зубами, монстр кинулся на меня.
Я толкнула дверь и влетела в залу, где Прохор Тимофеевич и товарищ Дзержинский обсуждали секретные дела. Метнулась к сияющей куче обнаруженных в тайнике ценностей, выхватила большой серебряный крест, украшенный изумрудами и сапфирами, и метнула его в рычащего версипля.
Крест угодил ему прямо по лбу и пробил его, как будто это была не кость, а фанера. Монстр завертелся на месте, жалобно скуля, от него валил сизый дым. Серебро взяло верх!
Прохор Тимофеевич, завидев это, затрясся и бухнулся в обморок. А товарищ Дзержинский только хмыкнул, и его глаза вдруг запылали огнем. Он тоже был полудемоном!
Не дожидаясь окончательной трансформации, я подбежала к окну, швырнула в него стул и выпрыгнула через образовавшееся отверстие на улицу. А затем побежала как можно быстрее вверх по улице. Обернувшись, я заметила «железного Феликса» на фоне освещенного окна – фигура у него была человеческая, а вот морда волчья! Он явно не решался броситься за мной, потому что на улице, несмотря на поздний час, царило оживленное движение.
Но меня преследовали его верные сатрапы. Я плутала по улицам и переулкам, пока наконец не убедилась, что сумела оторваться от погони. И только потом заметила, что у меня слетела с ноги одна туфля, а одета я лишь в форму горничной. На улице же, несмотря на конец марта, стоял трескучий мороз.
В голове у меня всплыл адрес, продиктованный Оскаром Наттохдагом. Но в Москве я ориентировалась плохо, а час был поздний, я запросто могла стать жертвой если не версиплей, так грабителей и убийц.
Я подняла голову, пытаясь понять, где нахожусь, – и вдруг разглядела спасительную надпись. Я стояла на той самой улице, которая мне требовалась. До нужного дома было рукой подать.
Однако окна особняка оказались темны, как глазницы черепа. Я принялась барабанить в дверь, но никто мне не открывал. Я в изнеможении опустилась на ступеньки, чувствуя, что меня трясет от холода. А потом неожиданно для себя самой потеряла сознание…»
«Когда я пришла в себя, то поняла, что нахожусь в жарко протопленной комнате. Пылал камин, я лежала на софе, укрытая медвежьей шкурой. Перед камином кто-то стоял – спиной ко мне. Я издала тихий стон, и человек повернулся. Это был Оскар Наттохдаг.
Меня – без сознания и без признаков жизни – он обнаружил на крыльце дома, где жил, когда вернулся туда под утро. Оскар выкупал меня в горячей ванне, а потом растер тело коньяком сорокалетней выдержки. Я, конечно, заработала простуду, однако воспаления легких удалось избежать.
Узнав, что он видел меня нагой, я сначала смутилась, но потом успокоила себя, вспомнив, что молодой аристократ разделяет эротические пристрастия красного комиссара Прохора Тимофеевича и его Полички. Иначе бы последний не пригласил его на свой «сабантуйчик».
Видимо, поняв ход моих мыслей, Оскар расхохотался и пояснил:
– Я знал, что мне потребуется проникнуть в особняк красного комиссара, поэтому использовал его любовника. Однако, княжна, могу вас уверить, я отнюдь не разделяю его неестественных пристрастий.
Оказалось, что Оскар прибыл в Россию еще до октябрьского переворота, желая изъять похищенную у рода Вечорских библию. Вести о трагедии в нашем имении распространились среди семейств Хранителей. А так как мой батюшка погиб, и я тоже слыла умершей, то позаботиться о черной библии надлежало другим Хранителям.
– Советскому режиму требуются деньги. Советскому режиму требуется оружие. Советскому режиму требуются опытные военные. Под видом предпринимателя из Скандинавии я и прибыл сюда, – рассказывал Оскар. – Но моя цель – не допустить контакта большевиков с полиморфом. Ведь иначе…
Он посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что влюбилась. Так просто это и произошло. Оскар завоевал мое сердце и стал мне дороже всего на свете! Но заговорила я, не подавая виду, какие страсти бушуют в моей душе:
– До весеннего солнцеворота осталось всего ничего. А обе книги все еще у них. Я должна помешать ритуалу…
Оскар мягко поправил меня:
– Княжна, вы еще больны, так что помешать большевикам могу только я.
– Нет, мы вместе сделаем это! – парировала я.
И Оскар, подумав, согласился…»
«Моему новому напарнику удалось раздобыть информацию о том, где должна будет проходить черная месса – в Кремле, в древней зале времен Иоанна Грозного прямо под Спасской башней.
Я приуныла, понимая, что проникнуть туда нам вряд ли удастся, ведь охрана у красных версиплей отменная. А Оскар развеял мою печаль, сообщив:
– Попасть в Кремль по суше и даже по воздуху действительно невозможно. Остается одно – использовать подземные ходы, ведь вся историческая часть Москвы буквально стоит на них.
Оскар, два его помощника и я спустились под землю в начале десятого утра того памятного дня. Дорогу нам показывал юркий подросток, ориентировавшийся в подземном городе лучше, чем кто бы то ни было.
Мы долго шагали по подземельям и оказались наконец перед чугунной решеткой, сквозь которую просматривался зал, выложенный каменной плиткой и освещенный пылающими факелами.
Времени у нас было предостаточно. Наш юркий проводник удалился, а мы, сбив замок с решетки, открыли ее, проникли внутрь и принялись за приготовления.
Примерно около шести вечера раздался скрежещущий звук – появились несколько типов в кожаных крутках, притащивших каталку, на которой лежало женское тело – оно требовалось для дьявольской церемонии. Труп положили на большой каменный алтарь, стоявший у стены, и накрыли алым покрывалом с колдовскими символами. Когда типы удалились, я, выбравшись из убежища, подошла к алтарю и приподняла покрывало – моему взору предстала молодая девица, которой кто-то отрезал голову. Я знала, что версипли не ведают жалости, но от вида этого тела мне стало плохо.
Оскар, подхватив меня, сказал, что мне лучше отправиться обратно, благо карта данного участка подземелья у нас имелась. Но я категорически отказалась. Надо было довести начатое до конца.
Тело девушки мы унесли в подземелье, я же заняла ее место. Оскар прикрыл меня алым покрывалом. Оставалось только терпеливо ждать.
Зала начала заполняться после десяти вечера. Я, возлежа на каменном алтаре, на который было постелено тонкое шерстяное одеяло, слышала гомон красных комиссаров. Главным было не пошевелиться и не привлечь к себе внимания – ведь я играла роль обезглавленного трупа!
