И первой ударила Варю по лицу. А та, подскочив с пола, увидела вокруг себя кольцо из воспитанниц интерната. Они хотят, чтобы она дралась с противницей, которая года на четыре старше ее! Но не зря Варенька столько лет была дочкой Зойки Брильянтовой Шейки, та обучала ее кое-каким приемчикам.
– Наподдай ей, Тоська! Давай, уделай ее! – неслось со всех сторон.
Бритоголовая кинулась на Варю, желая снова ударить кулаком по лицу, но просчиталась – Варя увернулась, и удар пришелся кому-то из воспитанниц по шее. Это только разозлило Тоську, и она с рычанием снова бросилась на Варю. Та сделала ей подножку, как учила Зойка, и девица грохнулась на пол. Варя немедленно шмякнулась ей на грудь и принялась молотить по лицу кулачками. Тоська извивалась, но сбросить с себя Варю не могла, хоть и была намного старше и тяжелее. Девицы, еще минуту назад призывавшие бритоголовую подружку поколотить как следует Варю, теперь в упоении скандировали:
– Варька Брильянтовая Шейка, лупи Тоську!
Двери спальни с грохотом распахнулись, появилась Нина Вениаминовна, она же Крыса. Отшвырнув Варю, она воскликнула:
– Что ты делаешь, маленькая садистка? Всего пять минут здесь пробыла, а уже такое устроила!
Вообще-то Нина Вениаминовна, притаившаяся за дверью спальни, рассчитывала, что Тоська отдубасит Варю, но получилось все наоборот, поэтому пришлось вмешаться. Схватив Варю за ухо, Крыса потащила ее в коридор.
– В карцер, немедленно в карцер! – заявила она. – Такое поведение я не потерплю!
Впрочем, в карцере, крошечной комнатке без окон и с узкой кроватью, Варя долго не пробыла – ее освободила оттуда Лилия Демьяновна. Варя имела долгую беседу с ней и директором Черновяцким и торжественно пообещала, что более не будет нападать на воспитанниц, умолчав о том, что Тоська первой ринулась на нее.
Когда Варя вернулась в спальню, ее встретили восторженными взглядами: девицы немедленно прониклись к ней уважением, а всю школу-интернат облетела весть о том, что появилась новенькая, в совершенстве владеющая приемами японской борьбы и едва не прибившая Тоську, грозу всего интерната. Саму же зачинщицу перевели в другую спальню.
Утром в столовой Тоська специально толкнула Варю и грубо сказала:
– Ну, смотри, пигалица, я еще с тобой поквитаюсь. В следующий раз победа будет за мной!
В школе-интернате у Вари не было времени грустить и думать о Зойке – девочек будили в половине седьмого, затем при любой погоде следовали зарядка на большом дворе и водные процедуры в бывшей конюшне, переоборудованной под душевую. Затем завтрак, построение около знамени, распределение заданий и в восемь – начало учебы. В полдень перерыв, после получасовой паузы продолжение учебы, в три – обед. После этого в расписании значились практические занятия в мастерских или на огороде, выполнение заданий, полученных на построении, работа в библиотеке. С пяти до восьми у девочек было свободное время для выполнения домашнего задания, посещения кружков и спортивных тренировок. Затем ужин, снова построение около знамени и в половине десятого отбой.
Воспитанницами были беспризорницы, которых после нескольких лет Гражданской войны, разрухи и хаоса в Петрограде и окрестностях было очень много. Большая часть, как и Варя, пошли по кривой дорожке, оказались в бандах (конечно, не таких известных, как Зойкина шайка), попрошайничали, нищенствовали, грабили, занимались проституцией, обманывали. Почти все курили, употребляли алкоголь или пристрастились к морфию до того, как оказались в школе-интернате. Дюжине учителей было нелегко справиться с оравой девиц с криминальным прошлым и замашками юных бандиток. И все же, попав в школу-интернат и влившись в коллектив, девочки быстро менялись в лучшую сторону, а через короткое время и помыслить свою жизнь не могли без учебы, что было не в последнюю очередь заслугой учителей и директора Черновяцкого.
Попадались, конечно, и личности наподобие Тоськи, перевоспитываться никак не желавшие, имелись и учителя наподобие Нины Вениаминовны (или Крысы, как звали ее за глаза даже коллеги), считавшие, что грубая сила и карцер – наиболее эффективные способы воспитания. Нина Вениаминовна всем действовала на нервы, однако избавиться от нее было решительно невозможно: ее супруг работал в Народном комиссариате просвещения, хорошо знал самого Луначарского, и Крысу были вынуждены терпеть и коллеги, и воспитанницы.
Через полгода Варя и не вспоминала о том, что было с ней раньше. Только изредка, по ночам, ее мучили кошмары – объятый пламенем подвал, Васька Студент, с грязной ухмылкой надвигающийся на нее из тьмы. О Зойке она старалась не думать – ее она, как и раньше, любила, однако понимала: Брильянтовая Шейка была преступницей и сделала таковой Варю, свою приемную дочь.
Нина Вениаминовна оказалась права: у Вари имелись неоспоримые задатки лидера. Но оказались также правы директор Черновяцкий и Лилия Демьяновна – если правильно канализировать энергию, то из Вари мог получиться толк. Два года спустя именно она подала идею об организации в школе-интернате драматического кружка. Против затеи выступала, как всегда, Крыса.
– Что за буржуазные штучки? – возмущалась она. – Нам требуются кружок самообороны, стрелковый тир и команда юных пожарных! А к чему приведет кривляние на сцене, воскрешение старорежимных пьес и прочее? Мы должны воспитывать в детях дух подлинных коммунистов!
– Нина Вениаминовна, мы чрезвычайно ценим ваше компетентное мнение, однако не думаю, что трагедии Шекспира или комедии Островского могут каким-то образом помешать формированию юных коммунистов, – парировал Черновяцкий.
В общем, решение было принято: при школе-интернате появился драмкружок, который возглавила Лилия Демьяновна. Варя, впервые поднявшись на грубо сколоченную дощатую сцену, сразу почувствовала – вот ее стихия!
Драмкружок не пользовался большой популярностью (постаралась Крыса, уверявшая всех, что самое позднее через неделю-другую его прикроют, и грозившая тем, кто в него запишется, плохими оценками), и, помимо Вари, в него записались еще шестнадцать человек. Неуемная Крыса добилась того, чтобы в интернат прибыла комиссия, надеясь, что та вынесет резолюцию – драмкружок прикрыть. Комиссию возглавлял не кто иной, как супруг самой Крысы, и Нина Вениаминовна уже потирала руки в предвкушении скорой победы. К ее большому разочарованию, комиссия, присутствовавшая на двух спектаклях на революционные темы, вынесла единогласное решение – драмкружок не закрывать, а, наоборот, выделить ему из бюджета Наркомата просвещения дополнительные средства. Нина Вениаминовна после этого три недели не разговаривала с мужем, но тот остался непреклонным:
– Я доложил обо всем товарищу Луначарскому, и он, как и я, считает, что драмкружок – отличная затея. Именно так прививаются социалистические ценности, именно так дети превращаются в пламенных коммунистов!
Возразить на это Нина Вениаминовна ничего не могла и смирилась с тем, что после успеха драмкружка в него записалась едва ли не половина школы-интерната. Даже Тоська, отзывавшаяся о театре с презрением, побежала к Лилии Демьяновне. Однако ее не взяли – актерских способностей у девочки не оказалось вовсе. Тоська была разочарована и разозлена. А более всего ее терзало то, что «эта», как она называла Варю, бесспорно, была одной из звезд драмкружка.
