Мне захотелось взвыть еще больше. Что может быть ужаснее милости, раздирающей душу? Конечно, мой бывший, с которым мы, кстати, расстались на редкость мирно, если не считать столового сервиза, брошенного мной, предмет за предметом, в его голову, хотел просто помочь. Вот, предложил мне должность редактора в своей программе.
Да я бы лучше удавилась, чем ответила согласием! Он не хотел меня оскорбить, а оскорбил, он не хотел меня унизить, а унизил, он не хотел меня обидеть, а обидел. Причем намного сильнее, чем Софья!
Мне не оставалось ничего иного, как перед всеми разыгрывать сильную женщину – перед друзьями, родителями и даже перед бывшим мужем. В действительности же я валялась на кушетке, время от времени пускала слезу, пила валерьянку, затем кофе, потом несколько капель ликера, выкуривала сигарету – и все начиналось заново.
Глава 2
Так прошло больше месяца. Обо мне все окончательно забыли, а если и вспоминали, то скорее всего не по имени или фамилии, а «как косноязычную ведущую, которую Софья Безенчук смела, как слон содержимое посудной лавки».
Вот как думали обо мне пользователи Интернета. Вот как думали обо мне друзья, знакомые и приятели, теперь уже бывшие. И даже соседи в элитном жилом комплексе «Смарагд», где у меня имелась скромная трехкомнатная квартирка, косились как-то неприязненно. Или мне это только мерещилось?
Вначале я думала, что продюсеры просто не могут найти номер моего телефона, потому и не звонят. Затем, на второй неделе моего добровольного заточения, до меня дошло – звонков не будет! Наверняка постарались Безенчук-мама и Безенчук-дочка! Они не просто лишили меня работы, но и позаботились о том, чтобы никто не предложил мне вакансию.
«Культовая личность» по-прежнему выходила в эфир пять раз в неделю – только без меня. Новая ведущая, которую, кстати, тоже звали Катей, совсем, к моему возмущению, неплохо справлялась с возложенными на нее обязанностями. Значит, как говаривал вождь всех времен и народов, незаменимых у нас нет?
Поэтому к концу третьей недели, я сама начала проявлять активность – позвонила одному, другому человечку, намекнула, что свободна, как комета Хейла-Боппа, навела разговор на новые проекты и...
И ото всех получила отказ. Никому я, Катя Саматоха, оказалась не нужна! После семнадцатого отказа один из сердобольных продюсеров, сжалившись надо мной, просветил почему.
– Катя, понимаешь. Зачем мне, к примеру, рисковать своей шкурой ради тебя и навлекать на себя гнев Софки и ее мамани-сенаторши? Они при каждом удобном и неудобном случае поминают тебя нецензурным словцом. И все знают – если кто-то решит помочь тебе, то станет их новой жертвой. А терять место из-за тебя, извини, не хочется. Не такая уж ты «звезда»!
И что мне оставалось? Только окончательно впасть в депрессию! К тому времени я получила официальное уведомление от руководства телерадиокомпании – меня уволили. Причина – неэтичное и непрофессиональные поведение в прямом эфире.
В мыслях я рисовала картинки ужасной мести – подстерегу Безенчучку в переулке (хотя по переулкам Софья не шатается, а все ездит на шикарных иностранных авто ручной сборки) и исполосую ей лицо бритвой для ног. Или плесну в ее лошадиную мордочку серной кислотой. А мамашу-сенаторшу закажу киллеру, но предварительно разрушу ей репутацию, доказав, что мадам Безенчук берет взятки. Хотя, собственно, этим репутацию нынче не разрушишь, а скорее, укрепишь...
К тому же киллеру надо платить в свободно конвертируемой валюте, причем наверняка весь гонорар сразу, еще до выполнения задания. А денег у меня не было! Имелись какие-то запасы, но они катастрофически быстро подходили к концу. А что потом? Хорошо хоть, квартира имеется – ее можно продать, купить в умирающей деревне деревянную избушку и, переехав в провинцию, жить там припеваючи до скончанья дней своих...
Только подобный вариант меня решительно не устраивал. Так что убить сенаторшу и изуродовать ее дочку не получится. А жаль, жаль... Поэтому я приняла иное решение и оповестила общественность о том, что готова принести Софье свои извинения.
Как же низко я пала! Но что поделать, жить захочется – и не так, как говорится, раскорячишься. Тем более, что я хотела сделать из публичного извинения – желательно, в прямом эфире – шоу экстра-класса. Так извиниться, чтобы всем стало окончательно ясно: Софья – дура, каких еще свет не видывал. В общем, поступить подобно Галилею. Тот ведь признал перед инквизицией, грозившей сжечь его на костре, если он не откажется от еретических воззрений, что был не прав. Мудрый старче покаялся на коленях, а потом, вставая, отряхнулся и громко произнес: «Как же здесь, однако, грязно!» И его фраза вошла в историю! А кто вспомнит сейчас о гонителях великого астронома? Так и я, формально принося извинения мерзкой пигалице, распну ее на глазах ее же почитателей. О, я смогу! Я заготовлю такую потрясающую речь, так отрепетирую...
Плохо только, что Софья не отреагировала на мой призыв, и второй части дуэли не последовало. Она просто проигнорировала меня, отправившись со своим дружком, тем самым, что предлагал мне сделать «это» с ним «по-быстрому», куда-то за границу, то ли в рай миллионеров Монте-Карло, то ли в на остров миллиардеров Сент-Барт.
В общем, мои попытки влиться в струю и вернуться в строй завершились полным провалом. Правда, был один звонок, однако, подозреваю, его срежиссировала все та же ведьмочка Софья – гнусавый голос, представившись бренд-менеджером фармацевтической фирмы с труднопроизносимым названием, предложил мне стать лицом их новой рекламной кампании. Я, почуяв солидный гонорар, тотчас согласилась. И только потом поинтересовалась, что же мне надлежит рекламировать. Как оказалось, новомодное средство от поноса. Впрочем, заявил гнусавый голос, имеются еще на выбор чудодейственный спрей от лобковых вшей и суперсредство от ленточных глистов.
Слишком поздно осознав, что странный звонок – еще одна попытка унизить меня, я положила трубку. А тем же вечером моя беседа с подставным бренд-менеджером уже курсировала в Интернете, ее загрузили никак не меньше полумиллиона человек...
Если кто и получил с этого навар, то не я. Софья снова наставила мне нос! Как же мне хотелось удушить самозваную помпадуршу, а лучше – медленно разрезать на кусочки и заставить саму съесть собственную плоть… О, если бы у меня был талант Ганнибала Лектера, я бы показала Безенчучке, в каких укромных частях ее организма раки зимуют!
Но у меня ничего не было, кроме головной боли, немытых волос и стремительно тающих сбережений. Если так и дальше пойдет, то мне не по карману станет жить в элитной квартире на тридцать шестом этаже с видом на Москва-реку. Что же делать? Что такого я натворила в прошлой жизни, за что мне приходится столь страшно расплачиваться в этой?
Звонок, разительно изменивший мою жизнь, вырвал меня из объятий Морфея – я, приняв немного рябиновой настойки для успокоения расшатанных нервов, прикорнула на кушетке. Снилась какая-то ерунда: змеи, пауки и отчего-то крокодилы. Я как дипломированный психолог объяснила бы подобные видения влиянием стресса на работу моего подсознания.
