Злая до невозможности, более всего на себя, но также и на Плотникова, «шестерку» Аскольдова, исполнявшего все прихоти своего шефа, я с трудом дождалась «Скорую». Медик, молодой рыжий парень, не внушавший мне ну ни капельки доверия, бегло осмотрел Машу, измерил давление, сделал какую-то инъекцию и спросил:
– Припадок случился неожиданно? Обычно пациенты чувствуют его приближение...
Меня так и тянуло поведать, что припадок, по всей видимости, спровоцировало путешествие за грань возможного, в предыдущую жизнь, но Плотников уже взял инициативу в свои руки и презентовал совершенно безобидную версию.
Когда «Скорая» уехала, я заявила чекисту:
– Если с Машей что-то случится, то ответственность будете нести вы!
– Что вы так печетесь о сироте? – спросил тот нагло. – Прошляпили возможность стать матерью и хотите Машу удочерить?
Я даже задохнулась от подобного беспардонного заявления. Но до того, как в голову мне пришел уничижительный и разящий ответ, зазвонил мобильный телефон Плотникова. На связи был художник, желавший узнать о результатах сеанса ретроспекции.
– Девочка говорит правду! – была первая реплика Плотникова. – Детектор ни разу не поймал ее на лжи. Да и выдумать такое просто невозможно! Родинок, как у вашего сына, у нее нет, но она в самом деле реинкарнация Феликса.
Глава 11
Маше стало лучше, под вечер она могла уже говорить и даже смеяться, хотя ей и приходилось соблюдать постельный режим.
– Эти припадки меня забодали, – призналась она. – В последнее время почему-то чаще стали. Недавно со мной такое прямо в церкви приключилось...
Бедная девочка! Мало того, что судьба лишила ее родителей и определила в детский дом, так еще и наградила тяжелым недугом. Я попыталась уверить Машу, что эпилепсия – болезнь избранных, что ею страдали и Александр Македонский, и Достоевский.
Но Маша была в курсе, и гораздо больше ее интересовало то, что произошло во время сеанса погружения в прошлую жизнь. Плотников додумался показать ей запись, хотя я была категорически против. Но гадкому типу, похоже, доставляло особое удовольствие отметать все мои предложения и советы!
Хорошо, что видео не вызвало негативных последствий – девочка прокрутила его целых три раза и заявила в итоге:
– Класс! Значит, во мне в самом деле живет душа Феликса? Черт, и почему я большего сообщить не смогла! Мне кажется, что какое-то воспоминание еще осталось и вот-вот вырвется наружу...
Я заявила, что нечего ломать голову над всем этим, и велела Маше отдыхать. Плотников вместе с командой решил покинуть нас. Я была крайне рада, что больше не увижу его наглую физиономию. К моему удивлению, Светлана собиралась вместе с ним.
– Мы летим в ту воинскую часть, – пояснила она. – Илья установил, что здания все еще существуют, хотя сама часть в середине девяностых была расформирована.
Илья! С каких пор ясновидящая зовет нахального типа по имени?
Не удержавшись, я поинтересовалась, какая роль отводится мне, на что получила прямой ответ самого Плотникова:
– Вы, госпожа бывшая радиоведущая, останетесь здесь, в детском доме, и будете следить за состоянием Маши.
– Неужели вас, господин изверг, начало волновать здоровье Маши? – едко спросила я. – Да если бы девочка во время ретроспекции умерла, вам было бы все равно! Вам же главное – выслужиться перед вашим сумасшедшим шефом!
Наверное, слова о сумасшедшем шефе все же стоило опустить, ведь Аскольдов оплачивал из своего кармана и мое участие в операции, но уж очень мне хотелось как следует вмазать противному яппи с платиновым браслетиком. Словесно, разумеется!
Не знаю, к чему в итоге привела бы наша перепалка, но в коридоре появилась завернувшаяся в одеяло Маша.
– Я слышала, о чем вы говорите! – сказала она с хитрой улыбкой. – Знаете, я вообще обожаю чужие секреты и люблю подслушивать... Возьмите меня с собой! Туда, на место преступления!
– Нет! – в один голос воскликнули Илья и я. – Ты только что перенесла эпилептический припадок, тебе надо оставаться в постели...
– Знаете, сколько я таких припадков перенесла? – спросила обиженно Маша. – Я же знаю, что теперь со мной все в порядке… А мне так хочется побывать в той воинской части! Я ведь тоже имею право, все ж я была Феликсом, а его там убили…
Мы упорно не соглашались, и тогда девчонка заявила с деланым вздохом:
– Что ж, ничего не поделаешь... А я, между прочим, кое-что вспомнила. Очень и очень важное. К примеру, где убийца закопал тело Феликса... Без меня вы его не найдете. Только ведь я могу обо всем и забыть, если вы меня не возьмете…
Это был откровенный шантаж. Но что можно было ему противопоставить? Не знаю уж, говорила ли Маша правду или блефовала, но Илья, услышав, что ей известно место захоронения Феликса, тотчас заявил:
– Одевайся! Мы летим через десять минут!
Маша взвизгнула, подпрыгнула и, подскочив к Плотникову, поцеловала его в щеку.
– Спасибо, дядя Илюша! А на чем летим, на частном самолете?
– На частном вертолете, – ответил тот, потирая щеку и краснея.
Кто бы мог подумать, что субъект умеет краснеть… Я ведь была уверена, что такой вас из огнемета расстреляет и глазом не моргнет, а его смутил поцелуй десятилетней пигалицы.
– Кстати, вы ведь велели мне следить за Машей. Но если она летит с вами, следовательно, я непременно сопровождаю ее! – выстроила я безупречный силлогизм. И еще до того, как Плотников сумел возразить, ринулась в комнату, чтобы быстро переодеться и захватить сумочку.
– Можете так не торопиться, – бросил мне вслед Плотников сладким тоном.
Экспедиция едва не отбыла без меня. Выйдя к стадиону, я увидела детвору, глазевшую на вертолет, лопасти которого с шумом рассекали воздух, и, размахивая руками и вопя, неслась к нему на всех парах. Так ведь и знала, что чекист прикажет улететь без меня, потому-то и предложил не торопиться. Не тут-то было!
Я вбежала по трапу и заявила:
– Хотели улететь без меня, случайного очевидца? Стыдитесь, изверг!
В воздухе я по большей части отмалчивалась. Наконец вертолет, заюлив над леском, пошел на снижение, и в иллюминатор я увидела развалины воинской части. Вот он, искомый объект!
Мы приземлились прямо на заросшей сорняками площадке, сквозь бетонные плиты которой пробивались даже молодые деревца. Нас встретили три человека в военной форме, причем, судя по тому, с каким почтением они обращались к Илье, Аскольдов немало им заплатил.
Но главным героем была Маша, облаченная в поношенную серую с оранжевыми вставками болоньевую куртку и смешную шерстяную шапочку с разноцветными помпонами. Это я настояла на том, чтобы она тепло оделась – все же под вечер делалось прохладно.
