— Да нет, в том-то и дело, что они как бы не ругались
конкретно между собой. — Лоб юного портье, совершенно непривычный к каким
бы то ни было интеллектуальным изысканиям, прорезала глубокая старческая
морщина. — Как бы вам объяснить, шеф? Они выясняли отношения из-за кого-то
еще.
— Из-за кого?
— Ну, из-за кого мужики выясняют отношения? Из-за
женщины, конечно!
— Кого-то не поделили и на этой почве ссорились? Может
быть, пожилой в чем-то обвинял молодого?
— О, вспомнил! Ну, конечно! Парня зовут Марк, так?
— Да. Так пожилой в чем-то обвинял Марка?
— Нет. Наоборот, он как бы его жалел. А Марк как бы
оправдывался, просил не сердиться и войти в положение.
— Его положение?
— Да нет же! Я говорил… Они все время говорили о
женщине.
— О жене пожилого.
— Об этой красотке? Шикарная телка, только я слышал,
что у нее какая-то травма… Я даже хотел навестить ее… — Глаза портье
подернулись мечтательной поволокой. — Вы как думаете, шеф, удобно будет,
если я ее навещу? Красивая женщина в таком состоянии…
— Думаю, что теперь тебе стоит забыть об этом. Ее мужа
убили, и она теперь вдова.
— Ну, это ненадолго, — убежденно сказал
Серый. — Знаете, сколько соискателей в очередь выстроятся на такой-то
французский шарм.
Пожалуй, Марк прав, увлечение стриженой кошкой принимает
какие-то вселенские масштабы. И Серый тоже прав — такая фифа недолго останется
вдовой.
— Так они говорили об Инессе?
— Нет. О жене Марка. Она, конечно, тоже ничего… Даже
лучше, чем Инесса, и волосы длинные… Мужчинам нравятся длинные волосы. А вам
нравятся, шеф?
— Не задумывался. — Кой черт не задумывался, уже
лет десять, а то и все пятнадцать, как перестал об этом думать.
— Но вот лично для меня… Чего-то в ней не хватает, хотя
и фигура замечательная, почти как у Инессы, и все при ней.
А вот поди ж ты… Французский шарм, вот как я это называю!
Разговор стремительно удалялся от нужной Звягинцеву темы, и
Пал Палыч решил вернуть романтического портье обратно на дистанцию.
— А с чего ты взял, что они говорили о жене Марка?
— Из разговора. — Серый посмотрел на Звягинцева с
состраданием: неужели не понятно. — Пожилой, который Шмаринов, его жена
ведь тоже Шмаринова… Так вот, пожилой говорил, что такие вещи очень сложно
прощать, особенно мужчине, особенно отцу. Что он не понимает этой дочерней
ревности. Так он и сказал? «Я не понимаю этой дочерней ревности, это что-то
ненормальное…»
Серый закрыл глаза и пошевелил губами, вспоминая текст:
— Ага, он это сказал, а Марк так как-то странно на него
посмотрел: «Что значит ненормальное, она абсолютно здорова». К чему это было
сказано, я не понял. Ну, неважно. Пожилой ему в ответ: «Ольга все больше
становится похожей на мать, и это меня пугает… Этот сегодняшний взрыв…» Тот ему
говорит: «Зачем вы ее ударили? Вы же знаете, как она к вам относится…» А
пожилой так подумал и сказал… Сейчас, сейчас… Он сказал: «Мне плевать на себя,
но она оскорбила мою жену. А этого я не могу простить никому, даже собственной
дочери…» Вот.
Серый фыркнул носом и утер пот, от усердия проступивший на
висках.
— Уж больно складно получается, — с сомнением
сказал Звягинцев. — И как ты только все запомнил? Весь разговор, я имею в
виду?
— Да очень просто, шеф. У меня же феноменальная память.
Пять страниц типографского текста с одного прочтения… Плюс
цифры…
— Какие цифры?
— Самые обыкновенные. Множу и делю любые значения.
— Да ну? — искренне удивился Звягинцев. — Я
даже не подозревал в тебе таких талантов.
Серый расплылся в довольной улыбке.
— Хотите проверить?
— Можно.
Через секунду из стола был извлечен калькулятор, и Звягинцев
приступил к испытаниям.
— 45 612 разделить на 737?
— 61 и три восьмерки после запятой, — не заставил
себя долго ждать Серый. — Запросто беру цифры до третьего знака после
запятой. Верно?
— Верно! — восхитился Звягинцев, сверившись с
калькулятором, и даже захватил ртом лишку воздуху. — А теперь усложним:
946 231 разделить на 98?
— 9655 и 418 после запятой. Ну как?
— Наповал, Серый!
— Еще давайте!
— Ладно. 3265 умножить на 471 ?
— 1537815.
— Да ты просто Вольф Мессинг какой-то!
— Это еще кто?
— Был один такой… Вундеркинд.
— Ну, не знаю… Типографский текст будем
проверять? — Серый оседлал своего любимого конька и теперь упорно не желал
с него слезать.
— Пока воздержимся. А с твоими талантами, Серый, гнить
здесь просто тупость. Тебе надо пристроиться в какое-нибудь шапито и выступать
с сольным номером. Или завербоваться в аналитический отдел ФСБ. Там таких
затейников любят.
— Да нет, шеф. Лучше я буду этим девочек развлекать.
— А что, ведутся?
— Еще как! Приходится палкой отгонять. — Серый
обнажил в улыбке неровные зубы. — Так прямо и шастают за стойку. Никто
мимо не проходит.
— Ну хорошо. Значит, они разговаривали в холле. А
потом?
— Что потом?
— После того, как поговорили?
— А ничего. Пожилой пошел к себе, а Марк вернулся в
бар.
— Откуда знаешь, что вернулся?
— Ну, вы даете, шеф! Я это своими глазами видел… Прямо
сразу и пошел.
— И за всеми ты следишь?
— Ну, ночью так получается. Интересно за людьми
наблюдать, какие они, в каком состоянии заходят и в каком выползают… Какие у
них женщины…
— Ладно, Серый, — Звягинцев тяжело поднялся с
дивана, — пойду я. Спасибо за ценную информацию. Ты очень помог следствию.
— Служу России! — снова улыбнулся Серый и приложил
ладонь к виску. — А че, того пожилого правда грохнули?
— Да.
— Вот ведь, блин, повезло Ивану! Сразу в центре всех
событий. А тут — сидишь-сидишь, а все красивые бабы мимо проходят… Никакой
романтики, одно исполнение служебных обязанностей.
— Ладно. На твой век еще хватит приключений. —
Звягинцев любовно похлопал Серого по плечу и вышел из домика.
Ну что ж, теперь нужно идти в бар и все выяснять на месте.
Ай да Марк! Честный Марк скрыл от него, что между ними и Шмариновым произошла
какая-то ссора. И довольно серьезная, если Шмаринов не собирался спускать
оскорбление. Хорошо, что попался такой Вольф Мессинг, как Серый.
