— Простите.
— Думаю, вам стоит забыть об этом прискорбном случае.
С кем не бывает… Вы, наверное, переутомились.
— Я не знаю… Может быть.
— Во всяком случае, программа-минимум выполнена: лыжи
мы все-таки нашли. Идемте, обрадуем всех остальных.
Ольга внимательно посмотрела на Звягинцева — старый
подвыпивший бульдог оказался удивительно тактичен, он выбрал самый щадящий
вариант: найдены дорогие лыжи богатой туристки, причем довольно оперативно…
— У вас есть книга жалоб и предложений? —
неожиданно спросила Ольга.
— Не понял?
— Хочу вынести вам благодарность в связи с удачным
завершением игры "Найди «Radarc». Вы не возражаете?
— Лучше угостите меня пивом как-нибудь. Я иногда
захаживаю в «Ричард Бах».
«Сто против одного, что ты торчишь там каждый вечер!»
— Хорошо, я угощу вас пивом. Как-нибудь. Еще раз
простите за беспокойство. И забудьте то, что я наплела вам про пещеру. Похоже,
я действительно была не в себе.
— Уже забыл, — с готовностью сказал Звягинцев.
Ольга поднялась и побрела к группе искателей приключений,
поджидающих их под сосной.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.
— Все в порядке, — потухшим голосом сказала
Ольга. — Твои семьсот долларов найдены. Можешь не волноваться.
— А… То, о чем ты рассказала? Пещера, факелы…
— Боюсь, ты был прав. У меня было временное помутнение.
Я вела себя просто глупо.
— Ты вела себя выше всяких похвал, кара. Нужно забыть
это, как страшный сон…
— Разве можно забыть страшный сон? Я хочу в коттедж,
Марк. Хватит с меня этих дурацких скал и этого дурацкого снега.
— Все будет, как ты хочешь, кара.
…Они вернулись в коттедж вдвоем. Инка отправилась кататься
(не пропадать же таким великолепным солнечным дням, такому великолепному,
такому ухоженному снегу! И вы присоединяйтесь, не будьте идиотами). Звягинцев,
Влад и Иона исчезли, как и полагается исчезать обслуживающему персоналу —
незаметно.
Остаток дня Ольга пролежала в кровати, свернувшись клубком и
односложно отвечая на вопросы Марка. Ни ночь, проведенная в горах, ни
бессмысленный вояж к скалам даром не прошли, и ко всем свалившимся на нее
неприятностям и несчастьям добавилась еще одна: Ольга простудилась и почти не
могла говорить. Вызванный по этому поводу врач порекомендовал постельный режим
в течение нескольких дней, компрессы на горло и прочие радости народной
медицины (мед, молоко, прополис — ну и гомеопатия, друзья мои, гомеопатия).
Пунктуальный Марк выполнил все наставления врача, достал мед, молоко и даже
скормил Ольге пол-упаковки какого-то новомодного средства против ангины. Он, в
отличие от беспечной Ольги, всегда брал с собой в поездки маленькую походную
аптечку. Ольга безропотно выпила молоко, которое ненавидела с детства, и
смирилась с компрессом. Только горчичники вызвали глухой протест, но и здесь
Марк сумел сломить ее сопротивление:
— Ты не должна так легкомысленно относиться к своему
здоровью, кара.
Ольга кивнула головой — ей было больно: и глотать, и
говорить.
Ближе к вечеру забежала Инка, оставив за порогом компанию
молодых людей спортивно-кобелиного типа.
— Я иду развлекаться, — радостно сообщила
она. — Катаем шары на деньги. Вы как?
— Ольга заболела, — сдержанно сказал Марк, а Ольга
показала на обмотанное горло: не могу говорить…
— Ну, ты даешь, Лелишна! — искренне огорчилась
Инка. — Нашла время! Как будто у тебя в Москве не будет времени валяться с
ангиной. Значит, вы сознательно бросаете меня в лапы насильников,
эксгибиционистов, вуайеристов и любителей чужих хорошеньких жен?
— Откуда такой букет, милая? — Марк презрительно
выгнул губы.
— Других мужчин не бывает. Если они, конечно, не
идейные импотенты и не служители культа.
— Вот как?
— За исключением моего мужа, разумеется.
— Главное, чтобы ты помнила об этом, когда будешь
ошиваться в кегельбане.
— Я никогда об этом не забываю, Марк, душка.
Дав несколько псевдомедицинских наставлений подруге и по случаю
вяло подколов Марка (вот видишь, Марк, до чего ты довел красавицу-жену, готова
ночевать под открытым небом, но только не с тобой в одной постели!). Инка
умчалась, пообещав заглянуть попозже.
Ольга же безропотно пожелала Марку спокойной ночи и безропотно
приняла снотворное.
— У меня болят глаза, милый…
— Это от солнца и снега. Нужно носить очки. Носи
солнцезащитные очки для профилактики, и все пройдет. Договорились?
— Хорошо… И еще. Не сдавай меня в психушку,
Марк! — жалобно попросила она, приняв таблетки; из обложенного горла
вырвался только жалкий сип, бледное подобие голоса. — Пожалуйста, все, что
угодно… Только не в психушку…
— Ну о чем ты говоришь? — Он обнял ее, и, странное
дело, его объятия вдруг показались Ольге фальшивыми. Примерно с такой же страстью
можно было бы обнять гремучую змею. И дождаться, пока завибрирует погремушка на
кончике хвоста.
— Ты боишься меня, Марк? — с неожиданной тоской
спросила она.
— Ну что ты, кара! Я боюсь за тебя.
— Нет, ты боишься меня, я вижу. Ты боишься, что со мной
начало происходить то же, что и с моей матерью…
— Какие глупости, кара!
— Нет, не глупости… Ты можешь считать меня кем угодно:
сумасшедшей, идиоткой, шизофреничкой, подверженной маниакально-депрессивным
психозам. Достойной дочерью своей матери… Но это ничего не изменит. Эта пещера
действительно существует. Я видела ее. Я спускалась туда. Это не было ни
кошмаром, ни бредом.
Марк поморщился.
— Мы же договорились забыть об этой истории, кара.
— Я не могу забыть… Как можно забыть мертвых людей,
которые там были? Если бы ты только видел этот ужас…
— Вот что. — Подбородок Марка стал жестким, а
брови вытянулись в одну сплошную линию. — Я запрещаю тебе думать об этом.
Иначе ты действительно сойдешь с ума.
Как же он отвратителен!
Почему раньше она никогда не замечала этого? На Ольгу вдруг
накатила грохочущая волна ярости: она оглушала, она сбивала с ног, и
противостоять ей было невозможно. Ольга даже сжала кулак, так ей захотелось
ударить Марка по лощеной, чисто выбритой физиономии. Но волна отступила так же
внезапно, как и появилась: она уползла в темный океан подсознания.
Ольга закусила губу: что же с ней происходит, в конце
концов?..
* * *
Васька так и не объявился.
