– Хватит! – закричал Мишель-Оноре.
Кирилл Павлович добавил:
– Не я начал этот разговор, Мишель, и не мне его заканчивать. Поэтому советую вам бросить мысли о разводе! Этому не бывать! Если Шарлотта решится на то, чтобы публично копаться в моем грязном белье, я не останусь в долгу!
Великий князь, обхватив голову руками, простонал:
– Кирилл, какой же вы мерзавец!
– И вот еще что, – добавил Кирилл Павлович. – Вам не стоит забывать, что половина казино в Бертране – моя собственность. Я разрушу ваше финансовое благополучие, которое зиждется на моих деньгах. Поэтому, дорогая Шарлотта, оставь мысли о разводе! Покойной ночи!
Кирилл Павлович скрылся. Шарлотта в потрясении пробормотала:
– Мишель, скажи мне, что все это ложь! Я не верю Кириллу!
– Это правда, – ответил тихо великий князь. – Я люблю Элен, однако... Однако я люблю и Марго! Я не могу оставить ни одну, ни другую!
– Значит, у тебя есть внебрачный ребенок, – в задумчивости произнесла Шарлотта-Агнес. Внезапно она опустилась перед братом на колени и сказала: – Мишель, разреши мне усыновить его! Я буду любить его, как сына! Ты же знаешь, что мне отказано в счастье сделаться матерью, но я чувствую, что сойду с ума, если у меня не появится малыш.
– Шарлотта, это невозможно! – ответил Мишель-Оноре. – Нет, нет и нет!
– Кирилл прав, ты ничем не отличаешься от него! – закричала Шарлотта. – О боже, как ты жесток, Мишель! Тебе ничего не стоило помиловать сегодня несчастную маркизу! Ты ведь знаешь, что сделал двух несчастных детей сиротами, забрав у них мать...
Шарлотта осеклась, словно наткнувшись на занимательную мысль.
– Дорогая сестра, я не могу позволить тебе усыновить моего ребенка от Марго, – примирительно произнес Мишель-Оноре, – она обожает мальчишку: мы назвали его в честь моего деда. Конечно, он никогда не получит таких блестящих возможностей, как мой сын от Элен, наследник престола и будущий правитель княжества, но я позабочусь о том, чтобы он стал уважаемым человеком!
Шарлотта не слушала брата. Мысль, которая несколькими секундами ранее пришла ей в голову, была столь потрясающей и прекрасной...
– Мишель, – выдохнула Шарлотта. – Ты ведь воплощаешь в жизнь программу по борьбе с детской беспризорностью и сиротством...
– Ты права, – ответил несколько удивленный неожиданной сменой темы Мишель-Оноре, – в княжестве есть изрядное количество детей без родителей, и мое заветное желание – найти для каждого из них семью!
– У маркизы де Вальтруа остались две дочери, – сказала Шарлотта. – Старшей, если я не ошибаюсь, три или четыре года, а младшей восемь месяцев. Крошку зовут Мари!
– Да, вроде бы ты права, – подтвердил Мишель-Оноре. – Девочки после... смерти матери находятся на полном попечении Министерства социальных реформ. Мы приложим все усилия для того, чтобы они обрели семейный кров...
– Мари наверняка чудесный ребенок, – как в трансе, продолжала Шарлотта-Агнес. – Ей восемь месяцев, она еще ничегошеньки не понимает. Ее старшая сестра наверняка уже знает, как ее зовут и кто ее родители, а вот Мари...
– Шарлотта, что ты задумала? – спросил с беспокойством Мишель-Оноре. Он хорошо знал сестру: она всегда была склонна к авантюрам, причем если Шарлотта приняла решение, то никакая сила была не в состоянии убедить ее в противном.
– Я удочерю Мари, – заявила Шарлотта.
– Что? – в полнейшем изумлении воскликнул великий князь. – Шарлотта, ты в своем уме? Это самая бредовая идея, которую я слышал...
– Я удочерю Мари, – как будто не слыша реплики брата, продолжала сестра. – Разумеется, я не смогу выдать ее за свою дочь, и делать этого не собираюсь. Ты призываешь проявлять милосердие к сиротам – так почему этого не могу сделать я? Девочка еще слишком маленькая, чтобы сохранить воспоминания о своей несчастной матери и прежней жизни. Что ее ждет? Ее отдадут в приют или найдут неизвестно какую семью. А так я сделаюсь ее матушкой!
– Шарлотта, я не дам на это своего согласия, – вздохнул Мишель-Оноре. – Представляешь, какой разразится скандал, если станет известно, что моя сестра, супруга великого князя Романова, берет в свою семью дочь маркизы де Вальтруа!
– Никто об этом не узнает, – сказала Шарлотта. – Мишель, ты поможешь мне все устроить! Кириллу совершенно наплевать на то, будут у нас дети или нет, его это не занимает. Зато это волнует меня! Моя жизнь наполнится смыслом! Я буду любить малышку, как родную! Она станет настоящей принцессой!
– Еще ни одна правящая династия не усыновляла чужого ребенка, – в нерешительности возразил Мишель-Оноре.
– Начинается двадцатый век, Мишель! – закричала Шарлотта-Агнес. – Век, который станет самым потрясающим и самым человеколюбивым за всю историю цивилизации! Неужели ребенку, неповинному в судьбе своей матери, будет отказано в праве на счастье только из-за того, что он – не голубых кровей?
Мишель-Оноре не нашелся, что возразить: сестра говорила так вдохновенно и увлеченно, что он боялся снова ввергнуть ее в депрессию. Всего полчаса назад Шарлотта выглядела угнетенной, до крайности несчастной и умирающей. А сейчас глаза ее сверкают, щеки налились румянцем, она строит планы на будущее и забыла о том, что хотела разводиться с Кириллом. Если ее брачный союз с Романовым и его деньгами можно купить только ценой удочерения Мари де Вальтруа...
– Шарлотта, давай поговорим об этом завтра, такое решение не принимается под влиянием моментального импульса, – сказал великий князь. – И вообще, ты ведь не знаешь, какова будет реакция Кирилла...
Мишель-Оноре надеялся, что Шарлотта перегорит желанием взять чужого ребенка. Это ведь неслыханно – Гримбурги и Романовы усыновляют отпрыска маркизы-отравительницы, закончившей свою жизнь под ножом гильотины.
– Мишель, если ты думаешь, что я передумаю, то ошибаешься. – Шарлотта-Агнес была полна решимости. – Мари станет моей дочерью, и мне все равно, как к этому отнесется Кирилл. Он будет вести свою жизнь, полную разврата и сладострастия, я же воспитаю Мари! О Мари! Я хочу немедленно видеть ее!
Мишель-Оноре впервые пожалел о том, что не помиловал маркизу де Вальтруа. Останься она жива, Шарлотта не смогла бы удочерить эту самую Мари. Он был уверен, что если не завтра, то уж через неделю сестра точно забудет об этой сумасшедшей идее как о неисполнимой блажи.
Великий князь ошибся.
* * *
Норвежская газета «Aftenposten», 10 апреля 1904 года:
«Британская империя и Французская республика заключили соглашение в сфере экономического и военно-политического сотрудничества. Сей документ, кулуарно именуемый «Entente cordial», служит мирному разрешению противоречий между двумя европейскими державами. Так, Альбион гарантировал Парижу невмешательство в дела Марокко при условии того, что на берегу, лежащем против английского Гибралтара, не будут возведены военные укрепления, и согласился на нейтралитет Суэцкого канала. Елисейский дворец, в свою очередь, отказался от требований, связанных с определением срока прекращения английской оккупации Египта...»
