– И все же, Кирилл, – сказал Мишель-Оноре, – Шарлотте всего двадцать три, но она уже знает, что у нее никогда не будет детей...
– Меня это не смущает, – отозвался Романов. – Возможно, это даже и к лучшему. Не представляю себя в роли отца.
– Речь идет не о вас, Мишель! – воскликнул великий князь. – Шарлотта страдает, и ваше поведение и недостойные привычки только усугубляют ее боль!
Кирилл Павлович ответил:
– Мишель, меня утомляет эта тема. Мне жаль Шарлотту, но не моя вина, что у нее не может быть детей. Теперь я прошу извинить меня...
Он удалился, оставив великого князя наедине со своим мыслями. Едва Кирилл Павлович скрылся, в Малахитовую гостиную вбежала заплаканная Шарлотта-Агнес.
– Я все слышала! – произнесла она. – Мишель, он даже не пытается ничего скрывать! О, как я его ненавижу! Он ужасный человек, Мишель!
Великий князь обнял сестру и попытался успокоить:
– Шарлотта, ты ведь понимаешь, что о разводе не может быть и речи. Тем более ты говорила, что он не бьет тебя...
Шарлотта высвободилась из объятий брата и крикнула:
– Ты думаешь, что только побои могут сделать женщину несчастной? Он издевается над моими чувствами, Кирилл цинично дает понять, что абсолютно ко мне равнодушен, более того, я вынуждена терпеть, как его любовники...
– Тише! – властно произнес Мишель-Оноре и прикрыл дверь. Он опасался, что любопытные и вездесущие лакеи могут подслушать его разговор с сестрой – и через день в желтом листке где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке появится разоблачительная статья об удивительных нравах в августейшем семействе.
Шарлотта топнула ножкой и сказала:
– Мишель, только не говори мне, что ты ничего не знаешь! Ты знал все с самого начала, еще до того, как он сделал мне предложение! Ты знал, но предпочел игнорировать правду! Тебе были нужны миллионы Кирилла! Еще бы, ведь на кону стояла судьба княжества, а Бертран для тебя важнее счастья собственной сестры!
Великий князь привлек к себе плачущую Шарлотту, поцеловал и постарался успокоить ее. Ему было невыносимо наблюдать за ее страданиями. Но что он мог поделать?
– Ты ведь знаешь, что семейная жизнь наших родителей тоже была далека от идеальной, – прошептал, гладя сестру по шелковистым волосам, великий князь. – У отца был настоящий гарем, а мама увлеклась мистицизмом...
Шарлотта сквозь слезы произнесла:
– Мишель, мой брак с Кириллом длится чуть более трех лет, но я не могу представить себе, что впереди еще тридцать или сорок! Я чувствую, что... что скоро умру!
И она снова заплакала. Великий князь, как мог, утешал ее. Ему было до крайности жаль сестру, но и помочь ей он был не в состоянии.
– Шарлотта, о разводе не может быть и речи, – повторил он, когда сестра в который раз завела речь о том, что не хочет жить с Кириллом Павловичем, – это нанесет страшный удар по престижу нашей династии.
– А кроме того, лишит вас возможности то и дело запускать руку в мой кошелек, – раздался вкрадчивый голос. Шарлотта вздрогнула: на пороге Малахитовой гостиной, зажав в руке крошечную турецкую папиросу, стоял Кирилл Павлович.
– Вы забыли, что в любом дворце у стен имеются уши, – усмехаясь, произнес Романов. – Шарлотта, мне надоели твои вечные слезы и стенания. Я уже сказал вашей сестре, Мишель, что не буду иметь ничего против, если она обзаведется ухажером!
– Кирилл, ты отвратителен! – закричала Шарлотта.
Ухмыляющийся Кирилл Павлович ответил:
– Отнюдь, моя дорогая. Просто я считаю, что каждый заслуживает того, к чему он сам приговорил себя. Я вполне доволен своим образом жизни, вы же не обладаете достаточным умом и смелостью сделать так, чтобы и ваше существование приносило вам пользу и радость.
– Вы забываетесь, Кирилл! – произнес Мишель-Оноре. – Мало того, что ваши противоестественные наклонности делают несчастной мою сестру, но вы совершенно серьезно предлагаете ей завести любовника!
– Только не стройте из себя оскорбленную невинность, – затянувшись папиросой, сказал Кирилл Павлович. – Ваш батюшка, покойный великий князь Виктор Третий, обманывал вашу матушку, покойную великую княгиню Матильду, в течение всех пятидесяти с лишним лет их совместной жизни. Сколько у вас сводных братьев и сестер, Мишель? Дюжина? Две? Три?
Шарлотта прильнула к Мишелю-Оноре, словно желая найти в его объятиях защиту.
– А вы сами, милый князь, не будете же вы отрицать, что предаетесь на стороне кое-каким невинным шалостям? – заявил Кирилл Павлович.
Мишель-Оноре вздрогнул и, бледнея, проронил:
– Вы сошли с ума, Кирилл, я не позволю...
Кирилл Павлович захохотал:
– Мишель, более всего меня умиляют люди, которые обвиняют других в распутстве, во всех смертных грехах и призывают к благочестию и покаянию, – и вот выясняется, что эти святоши на самом деле ничуть не лучше тех, кого критикуют, а зачастую и хуже!
Шарлотта в ужасе посмотрела на мужа, а затем перевела взгляд на брата.
– Мишель, о чем это он? Ты же не позволишь, чтобы Кирилл бросался беспочвенными обвинениями...
– Дорогая, неужели ты еще не поняла, что я никогда не бросаюсь обвинениями, тем более беспочвенными, – промурлыкал Кирилл Павлович и, подойдя к жене, поцеловал ее щеку. Шарлотта-Агнес попыталась отстраниться.
– Ваш брат изменяет моей любимой сестре Элен, однако я не делаю из этого трагедии, – сказал Кирилл Павлович. – Ведь так, ваше высочество?
– Мишель, скажи мне, что это наветы! – закричала Шарлотта. – Кирилл – искусный лжец, ему нельзя верить, он находит садистское удовольствие в том, чтобы причинять другим душевную боль...
Мишель-Оноре молчал и, отстранив сестру, уселся в кресло.
– Это хуже, чем наветы, моя дорогая жена, это чистейшая правда, – улыбаясь, заявил Кирилл Павлович. – Твой венценосный братец позволил себе нанять ищеек, чтобы те представили ему всю мою подноготную перед тем, как мы поженились. Я же решил не оставаться в долгу и обратился в то же самое детективное агентство, дабы сыщики выяснили все подробности личной жизни великого князя Бертранского. Ты не поверишь, в Париже за деньги можно найти абсолютно все! Никакого почтения перед титулами и общественным положением...
– Кирилл, я не хочу, чтобы вы обсуждали мою личную жизнь в присутствии Шарлотты-Агнес, – произнес уставшим голосом Мишель-Оноре. За окнами дворца сгущались сумерки, крики толпы наконец-то стихли.
Кирилл Павлович злобно парировал:
– Вы не гнушались тем, чтобы следить за мной и выворачивать наизнанку мою личную жизнь, Мишель, так что и вам придется отпить из чаши с цикутой. Шарлотта, твой дорогой и высокоморальный братец содержит любовницу из числа мещанок, она, кстати, не так давно родила ему сына...
