В этот момент кто-то сзади толкнул Ольгу, и содержимое ее бокала выплеснулось прямо на фиолетовое платье любительницы сельского хозяйства, расплываясь на нем темным пятном. Обернувшись, Оля увидела Кимберли, которая сделала ей приветственный знак рукой. Ольге пришлось долго извиняться перед дамой из Норвегии, твердившей, что все в порядке и что не стоит беспокоиться.
Однако Клифф взглянул на Ольгу красноречиво и жестко, и она поняла, что совершает промах за промахом. Поздней ночью, когда все разошлись, он сказал ей:
– Милая, куда делись твое обаяние и шик? Я не узнаю тебя. Честно говоря, если бы не незлобивость и баранья тупость этой Оленсон, мы бы могли потерять контракт только из-за того, что ты была такой неуклюжей…
– Ты хочешь сказать, что тебе за меня стыдно? – спросила у него Оля.
– Я такого не говорил, – заметил Клифф. – Но это был не самый лучший прием в моей жизни. Надеюсь, в следующий раз ты внимательнее отнесешься к выбору наряда…
Оля подумала, что это только временная размолвка, но когда Клиффорд вернулся из душа, он быстро нырнул под простыню и не ответил на ее ласки.
– Не сегодня, Оля, – проговорил он. – Я смертельно устал…
Как Ольга и опасалась, некоторые журналы и газеты вышли на следующий день с описанием приема у Клиффорда Маккинзи. И практически все писали, что хозяйка дома «отличилась чрезвычайно экстравагантным вкусом, который переходил просто в отсутствие такового…». Причем это было самое невинное замечание, которое отпустили в ее адрес. Оля поняла, что она не может доверять Кимберли, которая, несмотря на свое поведение, все же чем-то нравилась ей. Та же считала Ольгу врагом, угрозой своему благополучию и возможности когда-нибудь стать главой компьютерной империи «Центурион».
Постепенно жизнь налаживалась. Оказалось, что играть заранее отрепетированную роль не так уж сложно, но все в этой среде было насквозь фальшивым – улыбки, комплименты, благотворительность, светские рауты и многое другое.
Отношения с Клиффордом складывались прекрасно, но Оля заметила, что им недостает того, что было в самом начале, – какого-то безумия и увлеченности. Медовый месяц, который муж ей обещал, откладывался и откладывался, и Оля поняла, что его никогда не будет.
– Ты хочешь работать? – спросил Клифф, когда Ольга подняла эту тему. – Но зачем? У тебя есть абсолютно все, подавляющее число жителей планеты о таком даже и не мечтало.
– И все же, – ответила она, – я привыкла действовать. Меня встретили отнюдь не с распростертыми объятиями, но я не намерена долго лить слезы по этому поводу. Если они не хотят принимать меня, это их проблемы. Я хочу доказать, что тоже способна на многое…
– Это мне нравится, – сказал Клиффорд. В его глазах она снова увидела страсть. – Запомни, я люблю тебя.
Возвратилась страсть, которую они испытывали друг к другу всего несколько месяцев назад, но Оле иногда казалось, что с того момента прошла целая вечность. Она поняла, что не имеет права сдаваться и идти на поводу у кого бы то ни было, если хочет сохранить любовь.
– Я согласен, – сказал Клиффорд после того, как они, утомленные и прекрасные, после любовных ласк, лежали на кровати. – Думаю, это хорошая мысль. Я не зря выбрал тебя, а ты меня. Мы подходим друг другу как нельзя лучше. Действуй!
Когда Кимберли узнала, что Оля получит под свое начало один из отделов рекламы на предприятии, она пришла к ней и заявила:
– Крошка, я недооценила тебя. Ты не просто хитрая, но и явно глухая. Я сказала, чтобы ты не совалась в концерн, радуйся тому, что происходит между тобой и Клиффом в спальне…
– Дорогая, разреши сказать мне, – ответила ей в тон Оля. – Ты сестра моего мужа. И твоя деятельность в «Центурионе» не самая успешная. За последние три года восемь из двенадцати твоих проектов оказались нерентабельными и принесли сплошные убытки, а из-за глупого рекламного ролика мы вынуждены были заплатить гигантский штраф и упустить рынок сбыта в той стране. Не кажется ли тебе, крошка, что пора сбросить обороты?
– Ты стала смелой, детка, – протянула Кимберли, по ее блеснувшим злобой глазам было видно, что она в ярости. – Но запомни, никто не смеет говорить со мной в таком тоне, а особенно ты…
– Придется смириться, Ким, – сказала ей Ольга. – А теперь я попрошу представить мне в двухдневный срок отчет о курсах менеджмента для специалистов концерна и особенно о том, куда делись полмиллиона, выделенные на их проведение. По документам было истрачено только триста тысяч…
Оля понимала, что ворошит змеиное гнездо, но лучший способ защиты – это нападение. Она решила поставить на место зарвавшуюся свояченицу.
После этого разговора Кимберли, осознав, что и против нее имеется кое-какой компромат и ей стоит поостеречься, на время оставила свои попытки вытеснить Олю из фирмы и лишить ее влияния. Кроме того, выйдя очередной раз замуж, она уехала из дома Клиффа.
Новая работа была интересна Ольге. Под ее началом в головном отделении концерна оказалось несколько отделов. Теперь многомиллионные рекламные кампании зависели именно от нее, и вначале ей было даже не по себе.
Отношения с Элеонорой оставались по-прежнему натянутыми. Та намеренно игнорировала Олю, видимо, так и не простив ей, что она женила на себе ее сына. Оля понимала, что мать хотела бы найти Клиффорду более достойную пару, но не могла отказаться от своей любви. Однако в последнее время она стала замечать, что как раз от этой любви уже не осталось и следа. Не было той страсти, которая сделала их супругами, а когда пришел успех и Олю наконец с некоторыми оговорками приняли в обществе, она поняла, что началась обыкновенная семейная жизнь.
Она была великолепной женой, Клиффорд обожал ее, в постели они наслаждались сексом. Но исчезло то неуловимое, что влекло их друг к другу в Лондоне.
Через год после свадьбы Оля стала замечать, что Клиффорд начал задерживаться допоздна, постоянно ссылаясь на внеплановые переговоры, совещания или встречи. В том, что у него бывают встречи, она не сомневалась, но вот с кем?
Однажды поздно вечером, когда Клиффорд еще не вернулся из офиса, Оля сидела у себя в комнате и просматривала бумаги, имевшие отношение к рекламе новой модификации компьютеров. Внезапно в комнату вошла Элеонора, жившая в другом крыле огромного особняка. Спать она обычно ложилась около десяти, но в тот вечер была на ногах. Облаченная в кружевной халат, она подошла к Оле и, ничего не говоря, швырнула ей какой-то плотный конверт.
– Посмотри, дорогая, – сказала свекровь голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Оля, понимая, что Элеонора не может сделать ей приятный подарок, с тревогой открыла конверт. Там был ворох фотографий, на которых в подробностях были запечатлены те встречи, которые происходили у Клиффорда в позднее время. Сначала у Оли мелькнула мысль, что снимки старые, но все указывало на то, что это не так. Например, молодая секретарша, смазливая и длинноногая, которую Ольга сама наняла месяца три назад. Она была снята вместе с Клиффордом на его письменном столе, причем сразу стало очевидно, что ни о каком сексуальном насилии на рабочем месте речи быть не может, девица явно получала от всего происходившего немалое удовольствие.
