– А как же быть со смокингом, мистер Терц? – Глаза инспектора превратились в щелочки, он доел последнее пирожное. – Вы вчера вечером вернулись в отель в том же, в чем и вышли из него? И вы были не в смокинге, который приличествовал бы для церемонии награждения во дворце, а в обычном костюме, который, как я вижу, до сих пор валяется здесь на полу…
Он указал на костюм, который я задвинул за кресло, перед тем как инспектор пожаловал ко мне в пентхауз. Итак, он ищет несоответствия. Ну и пусть ищет, я же великий Кирилл Терц и не имею ничего общего с похищением Терезы, разве только стал случайным свидетелем преступления.
– Но оставим это, – прервал сам себя Нуазье. – Приношу свои извинения, я проглотил все ваши чудесные пирожные. Итак, какая именно надпись была выведена на корме катера, в который сели похитители с жертвой?
– «Золотой жук», – сказал я, весьма обрадованный тем, что инспектор не стал проверять дальше мои насквозь лживые объяснения. – Так называется мой любимый рассказ у Эдгара По.
– Ах, вы тоже любите По? – спросил Нуазье. – Как и тот, кому принадлежит яхта, которая носит это название. У нас, оказывается, совпадают вкусы.
– И кто же это? – живо поинтересовался я. Я старался вспомнить, где слышал это название… Но не смог.
Наузье окинул меня ласковым взором (так палач смотрит на человека, перед тем как отсечь ему голову тяжеленным топором) и смилостивился:
– Мистер Терц, вы понимаете, что мы не можем разглашать результаты, в особенности промежуточные, которых достигло следствие. Но вам как единственному и чрезвычайно ценному свидетелю, без которого у нас не было бы ни единой зацепки, я скажу: яхта, зарегистрированная в Ницце под названием «Золотой жук», является собственностью Магнуса Хаммерштейна.
– Ага, Магнус Хаммерштейн, косметический миллиардер, – произнес я вполголоса. Я не знал его лично, но был когда-то представлен его жене Грегуаре. Точнее, моя жена Дороти, которую якобы похитили марсиане, дружила с Грегуарой.
– Вы правы, – ответствовал инспектор. – Другой яхты с аналогичным названием нет.
– Тогда чего вы ждете? – сказал я. – Обыщите ее, наверняка в катере, который относится к яхте, найдутся неопровержимые следы того, что в нем перевозили малышку Терезу. Я не ошибся, это именно «Золотой жук»…
Инспектор тяжело вздохнул и поставил на полированный столик пустую чашку.
– Мистер Терц, если бы все делалось так просто, как вы говорите… У нас нет достаточных оснований потребовать ордер на обыск яхты столь могущественного и богатого человека, каковым является Магнус Хаммерштейн. Даже то, что мы поинтересовались у его адвокатов, можем ли мы быть допущены к господину Хаммерштейну для аудиенции, вызвало шквал угроз. Нам ответили: если будет ордер на обыск, то мы вправе обыскивать все, что пожелаем. Но покуда ордера нет. А получить его только на основании ваших слов невозможно. Вы же не верите всерьез, что Магнус Хаммерштейн, человек, обладающий одним из самых крупных косметических концернов в мире, зачем-то похитил дочь Денизы Ровиго.
– Это могли сделать люди из команды его яхты, а Хаммерштейн ничего и не знает, – упрямо возразил я, но моя версия о монстрах-моряках не впечатляла даже меня самого.
– Кроме того, в момент похищения на яхте находилась супруга господина Хаммерштейна, Грегуара, которая совершала на ней круиз по Средиземному морю. Нам было официально заявлено, что ни один из катеров и ни один член экипажа не покидал яхту прошлой ночью, когда она находилась в двадцати пяти километрах от Бертранской бухты, на французском побережье…
– Потребуйте немедленного разговора с Грегуарой, – сказал я, не веря в то, что это возможно. – Вероятно, она захочет помочь вам…
Инспектор покачал головой и печально ответил:
– Если в то, что похитителями руководил Магнус Хаммерштейн, верится с очень большим трудом, то в то, что за этим преступлением стоит его жена, мне не верится вообще. Думается, кто-то намеренно использовал катер с названием «Золотой жук», чтобы сбить с толку таких, как вы, случайных свидетелей. Побеседовать с Грегуарой Хаммерштейн не представляется возможным, так как она улетела сегодня утром вместе со своим сыном в Россию по делам концерна. А сам господин Хаммерштейн находится вне пределов досягаемости где-то на собственном острове за тысячи километров отсюда. Там же он был и вчера вечером…
– Но вы не должны бросать этот след, – внушал я инспектору. – Я уверен, что Хаммерштейны все же имеют если не прямое, то косвенное отношение к истории с похищением малышки. И если бы я мог вам помочь…
Нуазье поднялся, и это означало конец его визита.
– Мистер Терц, мы делаем все, на что имеем право. Конечно же, мы учтем ваши показания. Но не советую вам влезать в расследование, его должны вести не дилетанты, а профессионалы. А вы, сэр, профессионал только на экране. Адвокаты семейства Хаммерштейн уже заявили, что если имя их клиентов будет упомянуто в связи с похищением Терезы Ровиго, то нам придется отвечать в судебном порядке и быть готовыми к выплате компенсации с семью нулями.
Я подал инспектору руку. Надо же, этот тип мне даже симпатичен. Он прав, какой из меня частный детектив… Хотя… Я же играл уже несколько раз персонажей, которые сами докапывались до подоплеки сенсационных событий. Но одно дело – сценарий, написанный голливудским прощелыгой, а совсем иное – реальная жизнь.
– И держите меня, по мере возможности, в курсе, – сказал я. – Мне небезразлична судьба Терезы. Я надеюсь, вы сумеете найти ее…
Но я знал, что надежды почти нет. Похитители предъявляют требования в течение нескольких часов после похищения, а уже прошли почти сутки с момента исчезновения Терезы, и не поступило ни единого звонка, письма или послания по электронной почте. Кажется, кто-то украл Терезу, чтобы она никогда более не вернулась к матери…
Тем же вечером я навестил особняк Денизы Ровиго. Она никого не принимала, а около ее ворот толпились кучи зевак и фоторепортеров. Несколько полицейских охраняли дом, но зачем они сейчас здесь? Денизе ничто не грозит, преступники никогда больше не вернутся сюда, они сделали все, что от них требовалось. Похитили ее дочку.
Еще днем стали просачиваться слухи о произошедшем, а в вечерних новостях о похищении крошки Терезы говорили со смаком и сладострастием. «Самое сенсационное похищение со времен пропажи ребенка Чарльза Линдберга», – заявляли на одном канале. «Похитители все еще не объявились, чего они ждут?» – вопрошали на другом, а на третьем цинично проводили телефонный опрос на тему: «Как вы думаете, жива ли маленькая Тереза Ровиго?»
Так и не узнав результатов этого чудовищного опроса, я выключил телевизор, в сердцах швырнул пульт на пол и направился к Денизе. Мне нужно ее успокоить, влить в нее надежду.
И, кроме того, узнать как можно больше подробностей. Я принял окончательное и бесповоротное решение: плевать, что думают по этому поводу полиция и прокуратура всех стран, вместе взятых, но я на собственный страх и риск начну расследование. Собственное расследование. В конце концов именно маленькая девчушка, дочь Денизы, спасла меня от глупого поступка, изменить последствия которого я был бы не в состоянии. И я приложу все усилия, чтобы отыскать малышку.
