– Мадам, я сделаю все от меня зависящее, чтобы предотвратить вскрытие контейнера, – спокойно заговорил адвокат. – В любом случае мы подадим жалобу, и если с предметами искусства что-либо случится, если на них появится хотя бы одна царапинка или трещинка, то подадим иск...
– Мне не нужен иск! – тяжело дыша, прервала его Эстелла. – Черт побери, мистер Харрингтон, вы получаете по восемьсот долларов в час за консультации, так придумайте же что-либо!
Мистер Харрингтон внимательно посмотрел на Эстеллу.
– Мадам, я не могу запретить таможенникам выполнять их работу. Не проще ли дозволить им вскрыть контейнер? Ведь предметы, находящиеся в нем, наверняка застрахованы. И почему вы не предъявили им оригиналы документов?
Эстелла топнула ногой и в ярости вскрикнула:
– Остановите их, я приказываю! Все равно, при помощи каких средств! Найдите лазейку!
Мистер Харрингтон, повинуясь требованию Эстеллы, задействовал все свое красноречие и знание законов, чтобы оттянуть процедуру вскрытия контейнера. На подмогу ему подоспели еще и два младших партнера фирмы. Эстелла немного успокоилась. Свора велеречивых адвокатов заставит таможенников опомниться, думала она. В конце концов, они в Америке!
Звонок от президента попечительского совета музея застал Эстеллу, когда она пила из пластмассового стаканчика отвратительную бурду, именуемую кофе.
– Мадам фон Лаутербах, мы узнали о том, что контейнер задержан на таможне. Это так? – осведомился сын миллиардера.
– Я делаю все, чтобы не допустить его вскрытия, – зашептала Эстелла в трубку.
– Думаю, излишне вам напоминать, что наш музей не потерпит скандала, – вкрадчиво заговорил Вильтфорд-младший. – Не забывайте, мадам, покупка статуи была вашей идеей. Мы не имеем к этому никакого отношения!
Уверив президента попечительского совета, что волноваться не стоит, Эстелла отхлебнула кофе. В коридоре около автомата по продаже напитков замаячила фигура мистера Харрингтона. Вид у него был расстроенно-взволнованный.
– Ну что, вам удалось доказать несносным таможенникам... – начала Эстелла.
Адвокат, схватив директрису за локоть, втащил ее в небольшую темную комнатку.
– Мадам, буду откровенен: если в контейнере находится не то, что указано в документах, то советую вам сказать об этом таможенникам до того, как будет вскрыт контейнер.
– Что вы себе позволяете? – вскричала Эстелла. – Конечно же, там находится мебель эпохи рококо!
– Если так, то не сопротивляйтесь, – заявил адвокат. – Я пригрозил им всем, чем только можно, – и многомиллионным иском, и жалобой в Конгресс, но это их не проняло. Здесь тоже не дураки сидят – они понимают, что, по сути, мы никак не можем запретить им открыть контейнер. Я попытался получить через одного знакомого судью запрет на вскрытие контейнера, но он меня высмеял, мадам. Так что вынужден вам сообщить: таможенники приступят к своим предписанным законом действиям через несколько минут.
Из прострации Эстеллу вывел телефонный звонок. Секретарша доложила, что на ее имя только что поступил пакет из Европы от некоего мистера Корзо. Директриса приказала безотлагательно доставить его в порт. Вырвав из рук опешившей секретарши пакет, Эстелла влетела в ангар, где хранился прибывший с Сицилии ящик. Таможенники как раз отдирали крышку. Посыпалась крошка пенопласта, Эстелла в ужасе закричала:
– Вот и документы! Они наконец-то прибыли!
Таможенник взял пакет, вскрыл его и бросил взгляд на бумаги.
– Мадам, это что, шутка? – спросил он, сурово сдвинув брови. – Продолжайте вскрытие!
Эстелла вперила взгляд в «документы», поступившие от мистера Корзо. Это были вырезки из газет с ее интервью, а поверх них лежал лист с одной-единственной фразой: «Мадам, в тюрьме вас уже ждут».
– Сдается мне, что содержимое контейнера не похоже на старинную мебель, – сказал в раздражении один из таможенников. Он потянулся к большому, в человеческий рост, свертку.
– Уберите лапы! – завизжала Эстелла, бросаясь к ящику. – Это принадлежит мне! Только мне!
– Мадам, еще одно слово, и вы будете задержаны за нападение на представителей таможни, – послышалась реплика таможенника.
Мистер Харрингтон взял Эстеллу под локоток. Таможенники осторожно вытащили из ящика сверток, разрезали бечевку и сняли черный полиэтилен.
– Боже мой, какая красота! – пробормотал в восторге один из таможенников. Он не ошибался: Венера действительно была изумительна.
– Мадам, – сказал таможенник, – теперь я понимаю, отчего вы так рьяно сопротивлялись рутинной процедуре. Налицо попытка контрабандой ввезти в Соединенные Штаты предмет античного искусства, который, скорее всего, незаконно покинул пределы Европы.
* * *
Эстеллу арестовали тремя днями позже. Ей предъявили обвинение по шести пунктам, и судья, согласившись с доводами прокуратуры, отказался предоставить директрисе право выйти под залог до слушания дела.
Эстелла фон Лаутербах, директриса музея Поля Вильтфорда, попалась с поличным при попытке ввоза в Америку редкостной красоты и баснословной стоимости античной статуи. Рим заявил о намерении подать заявку на экстрадицию Эстеллы, чтобы та предстала и перед итальянским правосудием.
Все, что случилось с ней, представлялось Эстелле нескончаемым кошмарным сном. После завершения предварительного слушания директрису провели по дурно пахнущим коридорам, со всех сторон она слышала крики, свист и улюлюканье.
– Эй, вот ведь птица к нам залетела! Да на ней костюмчик за три тыщи баксов!
– Иди сюда, тетя, я тебя утешу.
– Не верь ей, директриса, со мной будет гораздо лучше!
– Ого, эта та, что украла статую в двадцать миллионов?
Эстеллу поместили в общую камеру. Когда металлическая решетка, взвизгнув, захлопнулась за ней, к директрисе двинулась массивная негритянка с бельмом на глазу и расплющенным носом. За ней трусила миниатюрная китаянка, покрытая с ног до головы ажурными татуировками.
– Добрый день, – промямлила Эстелла, в страхе взирая на соседок по камере.
Негритянка пихнула Эстеллу в живот и пробасила:
– Ну, снимай туфли, фифа! Ты че, глухая тетеря? Или хочешь, чтоб я тебе морду расквасила?
Эстелла сняла туфли и ступила на грязный холодный пол. Боже, тут можно легко подцепить туберкулез, гепатит, вшей и чесотку! На глаза у Эстеллы накатились слезы.
– А мне нравится твой пиджачок, – сообщила китаянка. – Раздевайся!
Эстелла провела самую ужасную ночь в своей жизни. Скрючившись, она просидела на корточках около унитаза – соседки, заняв ее лежак, не позволили ей хотя бы присесть. А потом... Потом негритянка начала приставать к ней. Хватая толстыми пальцами с ногтями, под которыми сидела грязь, дыша в лицо гнилью, она заявила:
