– Макс, тебе вредно говорить, – сказала Софья, подумав, что он начал бредить. Но Макс продолжил:
– Хотя мои глаза были закрыты, я видел, как ты ворвалась в палату. И слышал, как переговаривались между собой медики. И даже время собственной смерти помню, произнесенное врачом, – четыре восемнадцать. Ты сказала, что хочешь побыть со мной наедине, подошла и положила руку на лоб. Странно, но я... или моя душа, не знаю, что или как это назвать... находясь вне тела, почувствовал твое прикосновение. Мне было так легко и хорошо, и я знал, что сейчас уйду – уйду навсегда. Но твоя слеза, упавшая мне на лоб... она была очень горячей и переливалась, как бриллиант, – сверху, где был я, она представилась мне редкостным драгоценным камнем...
– Что ты говоришь, Макс? – прошептала Софья.
– Я видел это, – ответил молодой человек. – К тебе подошла Роза и обняла тебя за плечи, уговаривая уйти. И после чего ты сказала мне... ты сказала, что любишь... любишь меня! И в этот момент я понял, что мое время уходить не настало. Еще не настало... И... Дальше ничего не помню...
Софья, не сумев сдержаться, расплакалась. Макс не обманывает ее, он в самом деле наблюдал за ней и решил вернуться!
– Я знаю, почему вдруг снова оказался в своем теле, – сказал он. – В ту секунду, когда ты произнесла, что любишь меня, я понял: ты должна услышать, что и я люблю тебя. Я люблю тебя, Софья!
– О, Макс! – улыбаясь сквозь слезы, только и произнесла Софья.
* * *
Она больше не задавалась вопросом, кто или что спасло Макса. Он остался в живых – и какая разница, было ли это медицинское чудо, проявление милосердия судьбы, удивление бога по поводу молитвы, обращенной к нему Розой, или сила любви.
Макс на удивление быстро поправлялся, и через две с половиной недели его выписали из больницы. Власти Коста-Бьянки официально объявили их убитыми. Роза, чьи друзья обеспечивали лечение финансово, предоставили в распоряжение Макса и Софьи небольшой домик с садиком.
Они поженились в конце месяца. Удивительно, но именно Роза настояла после акта гражданского бракосочетания отправиться в церковь. Софья была православной, Макс – католиком, но священнику это не помешало обратить к ним напутственные слова и объявить мужем и женой.
Медовый месяц молодожены провели в полной изоляции от мира: только он и она, и никого более. Роза, активно включившаяся в работу революционного кружка (и впервые за многие годы причастившаяся, правда, втайне от соратников), время от времени навещала их, доставляя продукты и свежую прессу.
* * *
Прошло чуть больше двух лет. Однажды в утренней газете Софья не обнаружила двух листов. Подстегиваемая любопытством, она купила в табачном магазине такой же экземпляр и увидела в нем интервью с Эстеллой фон Лаутербах.
Фотография бывшей начальницы, как всегда, одетой в дорогой костюм, врезалась ей в память, как и слова, посвященные ей, Софье Ноготкофф-Оболенской. Эстелла, покинувшая Бертран по причине получения крупного наследства от дальней заокеанской родственницы и возглавившая после небольшого перерыва частный музей Поля Вильтифорда в Лос-Анджелесе, презентовала публике свой очередной громкий успех – покупку на аукционе «Кристи» (за пятьдесят семь миллионов долларов!) полотна кисти гения кубизма Леона Кречета «Солнечный день в Провансе». Речь в интервью зашла и об ограблении историко-искусствоведческого музея в Эльпараисо, имевшее место несколько лет назад.
«Я убедилась в том, что человеческая натура никогда не остановится ни перед чем, желая добиться гнусных целей, – заявила Эстелла. – Моя верная помощница княжна Ноготкофф-Оболенская, которой я, не ведая подвоха, поручила курировать выставку, связалась с международной шайкой бандитов и помогла им осуществить «ограбление века». К счастью, преступница была изобличена и осуждена. В тюрьме она пыталась поднять мятеж, однако ей не удалось привести в исполнение свой коварный замысел, и она была убита при штурме. Такова трагическая судьба бесталанной особы, возомнившей, что ей дозволено все...»
Вчитываясь в обидные и лживые строчки интервью с Эстеллой фон Лаутербах, Софья почувствовала, что давняя, затаенная обида клокочет у нее в душе.
Роза, узнав, что Софья все-таки прочла интервью, повинилась:
– Я не хотела, чтобы ты огорчалась из-за слов этой твари. Она же отправила тебя в тюрьму!
– Не только она одна, – добавил Макс. – Не сомневаюсь, что к этому причастен и Карл Новак, тогдашний глава великокняжеской охраны. И еще полковник Рауль Бартарьега...
– Полковник, между прочим, стал маршалом! – рассмеялась Роза. – И превратился из министра в президента. Благодаря его умелым действиям чрезвычайное положение, объявленное на прилегающих к тюрьме территориях, было распространено на половину Коста-Бьянки. Бартарьега потребовал для себя особых полномочий, и тогдашний глава республики оказался вынужден пойти на это – среди простого люда демагог полковник был чрезвычайно популярен, он умеет перетянуть на свою сторону массы и завоевать симпатии обычных граждан. Семь месяцев назад произошло то, чего и следовало ожидать: Бартарьега под покровом ночи оцепил верными ему дивизиями столицу, взял штурмом президентский дворец и низложил своего старого друга и покровителя, который, по официальной версии, скончался от сердечного приступа несколькими часами позже, назначив своим преемником именно бравого полковника. А по неофициальной, более приближенной к реальности версии, от президента, ставшего обузой, просто-напросто избавились, прибив его, как назойливую муху. На волне всеобщей к себе любви Бартарьега провел выборы, победителем на которых и стал: за него проголосовало что-то около восьмидесяти девяти процентов населения. И после этого полковник стал маршалом.
– Ты когда-то рассуждала о возмездии и с уверенностью заявляла о том, что если зло нельзя покарать посредством закона, необходимо прибегнуть к другим средствам... – задумчиво произнесла Софья.
– Я и сейчас так думаю, – ответила Роза. – Зло порождает зло, а сила – силу, но зачастую отсутствие силы становится причиной зла. Бартарьега, мелкий карьерист и солдафон, стал президентом Коста-Бьянки, Эстелла фон Лаутербах, засадившая тебя в тюрьму, превратилась в директрису одного из самых богатых и влиятельных частных музеев в мире. А ты, его родители и сестра, – Роза указала на Макса, – так и оказались неотомщенными. Я веду речь не о мести, а о справедливом возмездии. Преступников не остановили, и они наверняка продолжают свои деяния.
Макс, посмотрев на жену, спросил:
– У моих родителей не было шансов спастись. Не было их и у тебя, и у других людей, стоявших на пути алчных людей, подобных Эстелле и полковнику... теперь уже маршалу Бартарьеге, и мешавших осуществлению честолюбивых и кровавых их замыслов.
– Однажды я пыталась покарать предателя, который обрек на смерть моего любимого. Но попытка эта провалилась. И все из-за того, что я действовала спонтанно, не выработав четкий план, – заявила Роза.
Софья, очнувшись от размышлений, вдруг твердо сказала:
