– Я.
Надзирательница посмотрела на нее и сказала:
– Работы для тебя нет, все равно пожизненное отбывать, срок не сократишь.
– Виолеттой ее зовут, – пояснила Клара, – зверь, а не баба. Она при мне ногами одну фефелку забила. Жестокая – ужас! Так что с ней на конфликт не иди. Тут всем она и ее муженек заправляют. Семейный подряд, так сказать. Приватизировали тюрягу, блин! Виолетту все ненавидят, но директор от нее в восторге, она всеми верховодит, а он только бумаги подписывает, которые она ему на стол подсовывает.
В муже Виолетты Софья с ужасом узнала охранника, изнасиловавшего ее. Вот почему рыжеволосая надзирательница так разъярилась, застав его с очередной жертвой! Господи, куда она попала и как ей здесь выжить?
За построением последовал завтрак. Как объяснила Софье негритянка Клара, в целях экономии заключенных кормили два раза в день – утром и вечером. Чтобы не протянуть с голоду ноги, дозволялось работать, для этого имелась прачечная, пошивочная мастерская, сапожная и столовая. За день работы платили восемь с половиной реалов, которыми заключенные были вольны распоряжаться по собственному усмотрению. Тюрьма представляла собой замкнутый мир, в котором имелся правящий класс – зэчки, возглавлявшие группировки, шлюшки – особы, продававшие тело женщинам и мужчинам, солдатки – женщины, готовые за деньги, сигареты или наркотики устроить кому-либо «темную» или пойти на преступление, работяги (таковых было большинство), которыми помыкали и которые позволяли собой помыкать, независимые (одной из таких являлась Клара) и отверженные – те, над кем дозволено было измываться. Зэчки предпочитали не работать, посылая солдаток собирать дань с подконтрольных работяг. Тех, кто противился такому раскладу дел, нещадно избивали, насиловали и даже лишали жизни.
– В тюрьме или тебя сломают, или ты подомнешь под себя других, – рассказала Клара, которой побаивались многие из зэчек и солдаток. – Мне повезло, я сильная, меня никто не тронет, я как-то одной из местных воротил рожу расквасила, меня с тех пор уважают. Предлагали спихнуть одну зэчку и на ее место встать, но не по мне вся эта криминальная ерунда, мне бы побыстрее отсюда выйти, дома сынок ждет...
Завтрак и ужин подавались в пищеблоке, который представлял собой крышу из тростника на больших столбах. У каждой из женщин имелась собственная посуда.
Софья обернулась в поисках тарелки и ложки. Клара заметила:
– У тебя пока ничего нет, а так как не работаешь, то и купить не сможешь. Ну ничего, мы это быстро исправим!
Она подошла к одной из заключенных, вырвала у нее из рук плошку и протянула ее Софье:
– Держи, отныне это твое!
– Я не могу, – покачала головой девушка, – вы же просто украли посуду у другого человека!
– И что из того? – изумилась Клара. – Брюлики стащила, а тарелку украсть не хочешь? Да не бойся, эта мымра тебе ничего не сделает, она из работяг. А если не возьмешь, то и пожрать не сможешь. Такие тут законы – или у тебя отберут, или ты отберешь!
Клара насильно сунула в руку Софьи плошку.
Девушка взглянула на женщину, у которой Клара изъяла посудину. Она подошла к ней и сказала:
– Сеньора, извините, что так получилось. Возьмите, пожалуйста, обратно!
Заключенная забормотала:
– Нет-нет. Все в порядке, я не буду жаловаться!
Сколько ни уговаривала ее Софья принять обратно плошку, та никак не хотела это сделать. Девушка поплелась в конец большой очереди. Клара подозвала к себе Софью, оттолкнула нескольких женщин и сказала:
– Твое место со мной! Что, эта идиотка не оценила твоей щедрости? Думай о себе, детка, и тогда все будет в порядке! О других позаботятся попы или полицейские!
Софья протянула плошку поварихе, в которую ей положили сизое варево.
– Что это? – спросила Софья у Клары.
Та, поддев ногой одну из соседок по столу, заявила:
– Уступи место новенькой! Софьей ее зовут. Об ограблении музея в столице слыхали? Там цацек взяли немерено, она все и организовала!
Заключенные в страхе подвинулись. Софья, приветливо улыбнувшись, уселась на скамейку.
– И ложку ей дай, дура, – распорядилась Клара.
Одна из женщин услужливо протянула Софье ложку.
– Нет, что вы... – забормотала девушка, но Клара рявкнула:
– Мы не на приеме у английской королевы, а в тюрьме, дорогуша!
Каша на вкус оказалась отвратительной. Софья вытащила из варева рыбную кость и нечто, похожее на птичье перо. К горлу подкатила тошнота.
Клара, с аппетитом чавкая, сказала:
– Жри, жри, сегодня вечером и вообще до конца недели ничего другого не предвидится.
– Но почему вы не протестуете? – осведомилась Софья, отодвигая от себя тарелку. – С вами обращаются как с рабами. Почему вы живете в бараках и питаетесь отбросами?
– Отбросами питается тот, у кого мозгов нет, – ответила Клара. – А за деньги здесь все можно купить, хоть коллекционное шампанское или омара из ресторана. А то, что нас дрянью кормят, всем известно, кроме разве что сеньора Вилгона. Когда он на территории поселения появляется, Виолетта его в столовую не ведет, да его это особенно и не занимает. Он все больше театром, философией, искусством интересуется...
Завтрак завершился по сигналу. Клара отправилась в пошивочную мастерскую, где зарабатывала себе на жизнь. Софье не оставалось ничего другого, как прогуляться по поселению. Перемещаться заключенные могли свободно и даже ходить друг к другу в гости. Первый день в тюрьме тянулся невыносимо долго, Софья маялась от безделья, чувствуя, что мозги плавятся от жары, а душа умирает от отчаяния.
На ужин, как и предрекала Клара, подали то же безвкусное водянистое варево, которым заключенных кормили утром. Работа завершилась в пять часов вечера, после чего каждый мог заниматься тем, чем желает. Клара вернулась в барак и завалилась на лежак. Дора, прихорошившись, намазав губы сиреневой помадой и повязав на шею нелепый розовый бантик, куда-то отправилась.
– На промысел, – заявила Клара. – Она девка ушлая, не желает гнуть спину за гроши, вот и спит с теми, кто в состоянии ей заплатить. А таких здесь ой как много!
Софья провела тревожную ночь – она слышала крики надзирателей, кашель из соседнего барака и тихие сладострастные стоны. Тюрьма продолжала существовать по своим страшным законам даже после отбоя. Клара безбожно храпела, Софья с тоской думала о том, что закончился первый день – первый из бесконечной вереницы многих десятков, сотен и тысяч подобных.
На следующее утро все повторилось: побудка, завтрак, отправка на работу. Софья прошлась еще раз по поселению – там имелось два ларька, католическая церквушка, медицинский пункт и крошечная библиотека. Заглянув в последнюю, она обнаружила пожилую заключенную, дремавшую около нескольких полок с растрепанными книжками. Похоже, заключенные не особо стремились сюда, чтобы почерпнуть мудрость из печатного слова. Софья вытащила одну из книжек – «Христианская благодать, или Как открыть для себя путь к богу», гласило заглавие. На другой полке находились дешевые полицейские романы, выпущенные еще до Второй мировой, на третьей – комиксы.
