– Киллера сбила машина, – ответила Луиза-Аврора. – Господи, весь план насмарку! Карл, что же нам делать? Софья должна была умереть...
– Не теряй головы и делай, как велит Эстелла, – ответил начальник охраны. – Я уже говорил с ней. Наш первоначальный план не удался, придется импровизировать.
– Ты хочешь сказать, что Софья все же умрет? – спросила осторожно Луиза-Аврора.
– Теперь уже нет, – прервал ее Новак. – Ее смерть вызовет массу подозрений. Девчонка, так и быть, будет жить, но это не помешает ей принять удар на себя. Что за гусь этот комиссар Гарсиа? Говорят, он самый въедливый и проницательный работник криминальной полиции. И, что хуже всего, не берет взяток.
– Мы с Эстеллой уже подбросили ему мысль, что Софья может быть заодно с грабителями, – усмехнулась княгиня.
Не прощаясь, она повесила трубку. В гостиную вошла Эстелла фон Лаутербах. В руках у нее был небольшой кейс из крокодиловой кожи.
– Ну что? – спросила она.
Луиза-Аврора хохотнула:
– Карл занимается отправкой драгоценностей, Софью допрашивает комиссар криминальной полиции.
– Нам нужно как можно быстрее убедить его в том, что Софья работает на бандитов, – сказала директриса. – Себастьян вчера до отъезда позаботился кое о каких мелочах в номере Софьи. Ее квартира в Бертране тоже нашпигована уликами. Маленькая мерзавка отправится в тюрьму!
– И все же я считаю, что ее следует ликвидировать, – произнесла без сантиментов Луиза-Аврора.
Положив кейс на стол и накрыв его бумагами, Эстелла ответила:
– Пускай сначала ее арестуют, а уж потом можно будет позаботиться и о том, чтобы Софья умерла. Карл прав – сейчас мы должны затаиться.
* * *
– Что-то сообщить, комиссар? – спросила Софья. – Клянусь, мне нечего вам сказать!
– Поведайте мне о том, что вы делали вчера вечером, – произнес Умберто Гарсиа.
Софья, чувствуя тревогу, ответила:
– Я принимала участие в открытии выставки, покинула музей в начале восьмого, сеньор Луардес все еще оставался в здании.
– А что последовало после этого, мадемуазель?
Софья слегка покраснела.
– Я провела вечер с мистером Себастьяном Хоупом. Мы прогулялись по Эльпараисо, отужинали в ресторанчике и вернулись в отель. Он, как и я, снимает номер в «Эксцельсиоре».
– Ага, – пробормотал комиссар. – В каком часу вы вернулись в отель?
– Около половины первого, – ответила Софья. – Но почему это так интересует вас, комиссар?
– В мои обязанности входит установить алиби всех лиц, имеющих отношение к делу, – пояснил Умберто Гарсиа. – Итак, каждый поднялся в свой номер.
– Не совсем так, – ответила Софья. – Мистер Хоуп и я... мы поднялись в мой номер...
– Понимаю, – произнес безразличным тоном полицейский. – И когда вы расстались, мадемуазель?
Софья вспылила:
– Не кажется ли вам, комиссар, что ваш интерес к моей личной жизни переходит все границы? Вы так обстоятельно расспрашиваете меня, как будто... как будто я имею отношение к ограблению!
– А вы имеете? – Комиссар подался вперед и уставился на Софью черными глазами.
Девушка замешкалась с ответом.
– Так да или нет, мадемуазель? – настаивал Умберто Гарсиа.
Софья возмущенно ответила:
– Конечно же, нет, комиссар! В мои обязанности входило заниматься подготовкой выставки вместе с сеньором Луардесом... покойным сеньором Луардесом! Если бы мне было что-то известно об ограблении, я бы непременно довела это до сведения полиции.
– Надеюсь, что так, – усмехнулся комиссар. – Вы говорите, что занимались с сеньором Луардесом обустройством выставки. Однако вы – заместитель куратора, и разве не входило в обязанности куратора, каковым является мадам фон Лаутербах, лично присутствовать в Эльпараисо и принимать самое деятельное участие в процессе подготовки?
– Мадам фон Лаутербах – чрезвычайно занятой человек, – ответила Софья. – Она руководит музеем изящных искусств в Бертране, поэтому она попросила меня первой вылететь в Коста-Бьянку.
– Она попросила вас? – хмыкнул комиссар Умберто Гарсиа. – Отлично!
Софья не понимала, к чему клонит полицейский. А тот после минутной паузы спросил:
– Вам ведь было известно, каким образом можно отключить систему сигнализации в музее?
– Нет! – мгновенно вырвалось у Софьи. – Меня подобные технические детали совершенно не интересовали, я занималась...
– Нет? – перебил ее Гарсиа. – Мадемуазель, в моем распоряжении находятся показания охранников, которые видели, как сеньор Луардес демонстрировал вам работу системы сигнализации и показывал, как ее можно отключить.
Софья сцепила руки в замок. И в самом деле, директор музея, помнится, хвастался совершенной системой сигнализации, которая в итоге не уберегла драгоценности.
– Ах да, я упустила это из виду, – призналась Софья.
– Упустили из виду? – изумился комиссар.
– Понимаете, для меня сигнализация не представляла совершенно никакого интереса, поэтому...
– Не представляла для вас никакого интереса, – эхом повторил Умберто Гарсиа. – Не исключено, что это так, мадемуазель, однако то же самое могло представлять интерес для кого-то иного.
– Вы хотите обвинить меня в причастности к ограблению? – возмутилась Софья. – Я не потерплю, сеньор...
– Я хочу только одного – узнать правду! – ответил комиссар. – Итак, вернемся к событиям прошлой ночи. Вы так и не ответили на мой вопрос: когда же сеньор... ммм... мистер Себастьян Хоуп покинул ваш номер?
Софье пришлось признаться, что она не знает.
– Видимо, я так устала, что попросту заснула, и Себастьян... доктор Хоуп ушел из номера, не желая тревожить меня. Я проснулась от стука в дверь уже утром – пришли двое полицейских, которые и сообщили...
– Вы проспали всю ночь, и вас не разбудили выстрелы в коридоре, прямо перед входом в ваш номер? – спросил Умберто Гарсиа. – Впрочем, если учесть, что Малыш Пако использовал «беретту» с глушителем... Мадемуазель, у вас имеются враги?
– Враги? – спросила непонимающе Софья.
– Да, враги, – подтвердил комиссар. – Вы не поняли? Вас хотели убить! Кто-то нанял профессионального киллера, и только стечение обстоятельств помешало ему осуществить задуманное.
– У меня нет врагов, – заявила Софья. – Сеньор комиссар, я не верю в то, что некий убийца хотел лишить меня жизни. Это лишено всякого смысла!
– Вы так думаете? – спросил Гарсиа. – Малыш Пако работал на мафию, а мафия наверняка причастна к ограблению.
– И что? – пожала плечами Софья.
