– Открывайте, – скомандовала Мамыкина. Ирэн явно не хотелось впускать кого-то в свой номер. Минуты доверительности прошли. Зачем она вообще завела разговор со старухой? У них – гонки на выживание. Вдруг Лидия Ивановна убийца?
Не дожидаясь, пока Костандилли откроет дверь, Мамыкина сама повернула ключ в замке. В темноте перед ней стояла запыхавшаяся Катя.
Девушка тяжело дышала, схватившись за сердце.
– Деточка, заходи, – произнесла Лидия Ивановна, впуская Катю. – Не волнуйся, расскажи, что произошло.
Катя прошла в номер и уселась в кресло. Мамыкина предложила ей стакан воды, но Вранкевич отрицательно покачала головой.
– Я спустилась вниз, к холодильнику, – сказала Катя. Потом замолчала и продолжила: – Хорошо, я скажу правду. Я спустилась вниз, чтобы посмотреть, нет ли возможности освободить пленников из подвала.
Мамыкина кивнула головой. Она давно поняла, что Катя неровно дышит к молодому журналисту Диме. Что же, она одобряет выбор девушки.
– Дверь там слишком массивная, ее нельзя вышибить, – произнесла Катя. – А потом я прошла на кухню…
Ирэн с неодобрением воззрилась на Катю. Такая милая и тихая, а бродит бесстрашно по кемпингу в самую жуткую пору. Знает ведь, что убийца где-то рядом. Возможно, слишком хорошо знает, вот и не боится? Костандилли засомневалась. А почему бы и нет?
Девчонка вполне может быть убийцей. Изображает из себя недотрогу, влюбленную дурочку, а сама убивает гостей одного за другим. Ирэн не было жалко бородатого Василия и зануду Найденову, которая обливалась холодной водой в мороз и ела сырую свеклу. Татьяна Живаго – это потеря. Во всяком случае, для телевидения. Ирэн встречалась с Татьяной и ее мужем, олигархом. Костандиллис, говоря по-современному, тоже был олигархом. И, наконец, четвертая жертва – женоподобный астролог. Ирэн избегала предсказателей и гадалок. Вдруг они докопаются до ее тайны?
– …а там на полу распластанное тело Сколышева. Мне кажется, его убили, – завершила трагическим шепотом Катя.
– Если это так, – проговорила Мамыкина, – то он не убийца. Настал и его черед.
– У него вполне может иметься сообщник, – фыркнула Ирэн. – Вы об этом не подумали?
Лидия Ивановна, не обращая внимания на тон Костандилли, продолжала:
– Нам нужно спуститься вниз и проверить.
– Еще чего, – вставила Ирэн Аристарховна. – Я не пойду. Самый лучший выход – запереться в комнате и ждать. Буран рано или поздно стихнет. Помощь придет.
Ирэн не хотела признавать, но она боялась. Такого страха она не испытывала в своей жизни ни разу. Даже тогда, в тот вечер, когда Костандиллис заявил, что жить ей осталось недолго, Ирэн не боялась. В ней жила непонятная уверенность, что она победит. Это было так давно… Она постарела, оптимизм улетучился. Неужели она погибнет в заснеженном кемпинге и никто не спасет ее? Разве старуха и девчонка смогут кого-то спасти?
– Надеяться надо только на себя, – повторила фразу, которая была в ходу в лагере Лидия Ивановна. Она давно усвоила, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Страх парализует реакцию и разум. Мамыкина много чего боялась в жизни. Она и прошла через многое. Но умирать в кемпинге не собиралась. В ней проснулось чувство азарта. Кто же убийца? Лидия Ивановна про себя могла сказать, что не она.
Одна из присутствующих здесь дам? Величественная, хотя и перепуганная Ирэн Костандилли? Или бледная, но полная решимости Катя? Мамыкина симпатизировала им обеим. В ее воображении забрезжила неясная картинка. Кто-то уже говорил, что все происходящее в «Серебряной поляне» – инсценировка. Они послушно выполняют роль статистов. Значит, есть и режиссер, который обязательно находится на премьере. В этот раз режиссер предпочел смешаться с публикой.
– Запритесь у себя в комнате, – велела Лидия Ивановна. – И соберите драгоценности, не следует возбуждать нездоровый интерес. Катя, деточка, мы с тобой спустимся вниз и посмотрим, что же на самом деле произошло со Сколышевым. Надеюсь, ты не ошиблась и он мертв.
– Как вы можете так говорить! – произнесла Ирэн Аристарховна.
– О, в силу возраста я многое могу себе позволить, – сказала Лидия Ивановна, включая фонарик. – Сколышев безумен. Его безумие может стоить жизни нам всем. Он как бешеная собака. Чтобы спасти себя, пристрелите пса.
Катя вздрогнула. Старушка, такая милая, маленькая и добрая, произносила ужасные вещи как ни в чем не бывало.
– Я пойду с вами, – неожиданно изменила свое решение Ирэн. Она не хотела оставлять девушку и старуху наедине. Кто знает, говорила ли Катя правду. Возможно, это хитрый трюк, очередная уловка маньяка.
– Но я пойду самой последней, – твердо заявила Ирэн. На нее никто не нападет. По крайней мере, из этих двух. Верить никому нельзя. Никому!
– Пожалуйста, только прихватите что-нибудь для самообороны, – посоветовала ей Мамыкина. Ирэн поколебалась и взяла из несессера позолоченные ножницы. Не ахти какое оружие, но при желании можно постоять за себя.
Троица двинулась вниз по темной лестнице. Ирэн внимательно прислушивалась к доносящимся шорохам и скрипам. Она резко обернулась. Нет, позади никого нет. Нервы расшалились. Еще бы, как только она выберется из этого кемпинга, улетит в Швейцарию, в клинику доктора Мейзингера. Достаточно с нее России. Сон, легкая пища, классическая музыка и никакого общения.
Первой шла Катя. Она освещала путь фонариком, который доверила ей Лидия Ивановна. Старушка поразилась тому, как изменились знакомые помещения в темноте. Тьма превратила большие комнаты просто в огромные, словно они оказались в другом измерении. То же происходит и с разумом – стоит ему погрузиться во тьму, как открывается простор для чудовищ и монстров, которые живут в глубинах подсознания.
Лидия Ивановна не верила в потусторонние силы, она знала, что самое коварное и страшное существо на свете – человек, живой человек. Мертвые не возвращаются. Но в эту ночь она была готова поверить во все, что угодно.
Непроницаемая тьма царила вокруг них. Они шли не более трех минут, однако время словно остановилось. Поворот на кухню…
– Вот он, – шепотом, сама не зная почему, произнесла Катя. Желтое пятно света от фонарика заплясало на лежащем навзничь Сколышеве. Историк походил на паука, раскинувшего лапы с коготками.
– Включите общий свет! – скомандовала Лидия Ивановна. Катя несколько секунд шарила по стенке. Где же выключатель, он должен быть где-то рядом. Так и есть, она не должна волноваться.
Свет залил кухню, страхи исчезли, все, что казалось таким непонятным и пугающим, мгновенно стало будничным. Петр Сергеевич лежал неподвижно, на голове его запеклась кровь.
– Он жив, – сказала Мамыкина, склонившись над ним. – Его не убили. Ему нужно помочь.
– Как не убили? – протянула разочарованно Ирэн Аристарховна. Затем, сообразив, что ее вопрос звучит некорректно, спросила уже по-другому: – Но девушка уверяла, что он умер.
