— Да ходи куда хочешь.
— Тогда перестань задавать глупые вопросы.
Договорились? Горм махнул ему рукой и пошел через Дворцовый парк, мимо статуй
львов в Дом Художника. Он купил каталог и нашел нужную картину на втором этаже.
Сюжет оказался совсем не таким, каким Горм представлял его себе по названию — «Встреча».
Он остановился перед картиной.
Сначала белая собака с черными пятнами
произвела на него почти путающее впечатление. Она летела на него, открыв пасть
и глаза, и была поразительно живой, несмотря на то что манера письма была
далека от реалистической.
Собака и в то же время не собака. Странное
название для такого сюжета. Казалось, собака улыбается, хотя пасть ее внушала
ужас. Было видно, что она пытается остановиться и что ей это не удается.
Из-за перспективы передняя часть туловища была
преувеличенно крупной, и вытянутые лапы с острыми когтями могли испугать кого
угодно. И тем не менее, во всем этом было что-то мягкое, почти умиротворяющее.
Вскоре Горм понял, за счет чего создастся
такое впечатление. У собаки были зеленые человеческие глаза. Совершенно
реалистические. Тогда как вся остальная картина реалистической не была. Грубые
мазки на темно-синем фоне.
Горм не знал, нравится ли ему картина. Но это
не играло никакой роли. Он спустился в контору на первом этаже и сказал, что
хочет купить картину Руфи Нессет «Встреча».
— Хорошее приобретение. Эта картина получила
приз газеты «Моргенбладет», — сказал служащий и объяснил Горму, что выставку
повезут по нескольким городам и поэтому он сможет получить картину только в
конце года.
— Я потерплю, — сказал Горм и подписал нужные
документы.
— Вам повезло, вы пришли вовремя. Сегодня
несколько человек уже интересовались этой картиной. После объявления цены.
Горм с благодарностью подумал об Илсе Берг и
ее интересе к искусству и еще раз прошел по выставке. Но все время видел перед
собой глаза на втором этаже и в конце концов снова пошел туда.
Пятнистая собака смотрела на него своими
человеческими глазами, и Горм вдруг почувствовал, что видит друга. Теперь это
был его друг.
После их последней встречи Руфь стала частью
его жизни. И хотя он не мог приблизиться к ней, он продолжал о ней думать.
В тяжелые минуты он жалел, что не остался у
нее, несмотря на звонок мужа. Но он знал, что это все испортило бы. Он понял
это, когда она сняла трубку и старалась ответить мужу, не прибегая ко лжи. Он
не мог заставить ее лгать.
Перед тем как сесть в самолет, он нашел
газету, в которой было напечатано интервью с победительницей конкурса. С
фотографией Руфи в окружении каких-то людей.
Там говорилось, что она счастлива, получив
этот приз. В ней было что-то ранимое и удивленное, и это тронуло Горма.
Серьезная молодая женщина, которая говорит, что она счастлива. Его Руфь, такая,
какой он ее помнил.
Пока самолет готовился к взлету, Горма
охватило желание ее увидеть. Почувствовать ее рядом. Может быть, рассмешить.
Чтобы она громко засмеялась. Неважно, над чем.
Турстейн сел у окна, он собирался вздремнуть,
поэтому Горм мог без помех писать в своем желтом блокноте:
«После того как он, в полном смысле слова,
целиком обнажился перед ней, он приобрел частицу ее души. Картина, независимо
от того, что на ней изображено, каждый день будет открывать ему доступ к Руфи.
Поскольку именно мысль создает искусство, благодаря картине можно ближе всего
подойти к душе художника. Независимо от того, какое у Руфи тело и кому оно
принадлежит, он владел ею в той тайной действительности, которую никто не мог
разрушить. Сознание, что она существует, делало ее для него живой».
* * *
На другой вечер после возвращения из Осло Горм
пошел в свою новую квартиру. В квартире были большие окна с видом на море и
город. Но еще почти не было мебели и не висели портьеры. Он стоял и смотрел в
окно. Море и небо сливались в единое пространство с блеклыми звездами и
полумесяцем. В гавани и в городе уже горели огни. У Горма мелькнула странная
мысль: здесь хорошо заниматься живописью. Даже ночью.
Картина Руфи должна висеть в его новом
кабинете, на стене напротив письменного стола. Кубкам и дипломам отца придется
потесниться. Это будет прекрасный предлог избавиться от них.
Вообще, он может устроить уголок Герхарда
Гранде в планируемом новом павильоне, выходящем на набережную. Со стеклянными
витринами и всем, что положено.
Когда картина приедет к нему, он выселит отца
из своего кабинета!
* * *
Илсе Берг понадобилось два месяца, чтобы
убедить политиков и противников, что было бы неправильно расширять набережную
перед зданием «Гранде & К°». Экспроприация отпала, и городской совет
согласился на строительство делового здания ближе к гавани. В том числе еще и
потому, что Гранде взял на себя расходы по устройству парка, примыкающего к той
части, что спускалась к морю.
Илсе заставила коммуну принять участие в
финансировании архитектурного конкурса по устройству свободной зоны, и
наконец-то, после семи лет неопределенности, строительство могло начаться.
Горм пригласил своих ближайших сотрудников в
ресторан, чтобы отпраздновать победу. Турстейн был в ударе и разглагольствовал
о собаке, которая уже расположилась в кабинете директора.
— Ты имеешь в виду картину? — спросила Илсе.
— Она кого угодно испугает до смерти, — сказал
Турстейн.
— А по-моему, она красивая. Вы собираетесь
продолжить традицию «Гранде & К°», вкладывая деньги в искусство? Покупка
картины вошла в бюджет нового строительства?
— Боюсь, в очень незначительной степени. Картины,
которые покупал отец, лучше подходят к старому отделению.
— Он по-настоящему любил искусство, — резко
сказала Илсе.
Горм с удивлением взглянул на нее. Иногда она
бывала неприступной, вот как сейчас. Илсе вообще не вызывала желания защищать
ее. Он должен был признаться, что, на свой лад, она ему нравится. И не только
своей способностью решать трудные вопросы.
— Одну из отцовских картин я повесил в своем
новом кабинете. Эсполин Юнсон"
[32]
. В детстве это
была моя первая встреча с искусством, — прибавил он.
— Я ее помню. Первое, что я тогда заметила...
— Она замолчала, словно не решалась что-то сказать.
После обеда, когда многие уже ушли, они решили
закончить вечер в баре. Когда Турстейн отошел от столика, Горм спросил у Илсе,
что ему следует сделать, чтобы показать ей, как высоко он ценит ее заслуги.
— Я ведь уже получила тот гонорар, какой
хотела, — ответила она, глядя ему в глаза.
