Она жестко засмеялась и вызывающе посмотрела
на него.
— Будь добра, не вмешивай в это дело
Турстейна. Если только он действительно тут ни при чем.
Через мгновение ее рука обожгла его щеку, так
что машина съехала на обочину. Он доехал до разъезда и остановился. Закипевший
в нем гнев пробкой застрял в голове.
— Зачем ты это сделала? — спросил он,
откинувшись на спинку сиденья и крепко держа руль. Протянул ноги, насколько
позволяло пространство. Расправил плечи. В салоне было не так много места.
— Ты сказал это так, будто отцом ребенка мог
быть Турстейн.
Пока она произносила эти слова, Горм
бессознательно подумал, что это был бы неплохой выход. Он позволил себе
засмеяться.
Тогда она подняла обе руки, и на его голову
обрушился град ударов. Турид была сильная.
Сперва он не двигался под ее ударами, это было
так дико. Потом схватил за запястья и прижал ее руки к своей груди.
— Перестань! Довольно! Неужели ты не
понимаешь, что я не могу ударить тебя?
Она упала на него, стараясь перевести дыхание.
Против воли он обнял ее. Шло время. Какой-то автомобиль, проезжая мимо, сбавил
скорость, и водитель уставился на них через боковое стекло.
Мать встретила его в холле.
— Ты должен был предупредить меня. Твой отец
всегда предупреждал, если не мог приехать к обеду. Всегда!
— Мне надо поговорить с тобой, — сказал Горм,
провел ее в гостиную и закрыл дверь в буфетную. Там он усадил ее в
вольтеровское кресло и остановился перед ней, заложив руки за спину.
— Я сделал одну непростительную глупость, —
ска»ал он.
— Глупость? — прошептала она, и он прочитал по
ее лицу, как хорошо она его знает. «Горм пришел, чтобы рассказать мне о
катастрофе», — подумала она.
Она знает меня лучше, чем я сам! Это
унизительно. Я как школьник стою перед матерью, которая все знает наперед.
— Горм, дорогой, скажи же... — прошептала она.
— Одна женщина забеременела от меня.
Лицо матери медленно посерело, только на
скулах обозначились розовые пятна.
— Бабушке это не понравится, — тихо сказала
она.
— Бабушке? Но я говорю об этом не бабушке, а
тебе.
— Ты никогда мне о ней не рассказывал. Как
долго длится ваша связь?
— Недолго. Это было несерьезно.
— Несерьезно? И все-таки она забеременела? Кто
она?
— Турид учительница. — Горм стал шагать между
окном и отцовским креслом.
Некоторое время мать потирала руки, глядя
куда-то перед собой. Потом посмотрела на Горма.
— Вы должны пожениться как можно скорее, —
решительно сказала она.
Горм в изумлении уставился на нее.
— Ты не можешь уйти от ответственности, мой
мальчик. Ты должен подумать, каково ей сейчас. Задета ее душа и ее тело.
Мужчина не может этого понять, но он может взять на себя ответственность.
— Боже мой, мама, что ты говоришь!
— Не говори мне, что ты не любишь ее. Это все
глупости. Почти никто не любит друг друга. Любви нужно учиться. Понимаешь? Нам
с отцом тоже пришлось учиться. Пригласи ее завтра к обеду. Позволь мне
взглянуть на нее. Мы с Ольгой приготовим что-нибудь вкусное. Что она любит?
Жареное мясо? Откуда она? У тебя нет ее фотографии? Мы сделаем карамельный
пудинг. Это будет так приятно. Учительница! Это же великолепно! Ты знаешь,
учительница не может родить внебрачного ребенка. Это неприлично. Она красивая?
Образованная? Откуда она?
Вечером он позвонил Турстейну и сказал, что
плохо себя чувствует, а потому питье пива откладывается.
* * *
Мать Турид была вдова, она стояла в новом
платье и обеими руками держала еще довоенный ридикюль. Она приехала накануне и
была безмерно благодарна, что Горм согласился жениться на Турид, словно он
сжалился над падшей женщиной.
Турид сияла в белом подвенечном платье от
«Гранде & К ». Самом лучшем и дорогом. Правда, фата была коротковата. Но,
как сказала тетя Клара: «Красивой невесте не нужны глупые украшения».
Когда Горм проходил в церкви с невестой мимо
скамьи, на которой сидела мать, она скромно приложила к глазам платок. Только
бабушка, сидевшая между тетей и дядей, не выражала радости.
Турстейн стоял впереди вместе с подругами
Турид. Они были дружками жениха и невесты. Он уже обзавелся новой возлюбленной,
так что без раздумий ответил «да», когда ему предложили эту роль.
Горм всю ночь думал об этой минуте.
Собственно, все было решено и записано в его блокноте еще до того, как он лег.
И когда, как говорится, орган загудел и они пошли по красной ковровой дорожке,
Горм знал, что еще есть время. Правда, совсем немного.
Он подвел Турид к стулу невесты, и этот момент
настал. Горм легко поклонился сначала пастору, потом невесте и повернулся
спиной к алтарю. После этого он поклонился всем < обравшимся. Одно мгновение
он стоял и смотрел поверх их голов, спокойно поправляя отцовские золотые
запонки, затем пошел обратно по проходу, чувствуя глаза присутствующих,
пришпиленные к своему телу как неприятные, но совершенно безопасные
канцелярские кнопки.
Он шел, исполненный мужской силы и власти, как
будто бы все, сколько он мог помнить, было куплено и оплачено и поэтому могло
быть возвращено обратно. Букеты цветов, выставленные по центральному проходу,
были произведениями двух главных цветочных магазинов города. Желтые и розовые.
В следующий раз не забыть бы попросить их добавить каких-нибудь темно-синих
цветов, чтобы они напоминали ему о Тихом океане.
Церковные двери он оставил за собой открытыми
и спустился по лестнице под последние звуки Мендельсона, потом вышел на солнце
и прямым ходом направился к отцовскому «вольво». Это было так естественно.
Оставалось только так поступить.
Он поехал прямо в контору и попросил фрекен
Ингебриктсен принести ему кофе и расписание самолетов. Расписание заграничных
рейсов, потому что он собирается предпринять долгую поездку по личным делам.
В конце концов он открыл ящик с исписанными
желтыми блокнотами. Быстро переложил их в портфель-дипломат. Он ничего не
забыл. Он был готов.
В эту минуту пастор спросил его о чем-то, и он
ответил, как было заучено:
— Да.
Турид была в восторге, переехав в белую
семейную виллу Гранде с большим садом, она и слышать не хотела о том, что им
лучше жить где-нибудь отдельно. В этом она была единодушна с матерью
— Но будет лучше, если две комнаты будут
предоставлены целиком в ваше распоряжение. Горм привык много времени проводить
у себя. Он всегда был такой, — тихо сказала мать и доверительно взяла Турид под
руку.
