Ей захотелось попробовать нарисовать
что-нибудь живое, а не только предметы, которые были у нее в комнате. Она
заманила к себе хозяйскую кошку и посадила ее на подоконник, налив ей в
блюдечко молока. Кошка вылакала молоко и некоторое время сидела, умывая
мордочку, потом спрыгнула на пол и, мяукая, пошла к двери. Рисунок так и
остался незаконченным.
Остаток недели Руфь после школы никуда не
ходила, она только рисовала. Конечно, можно было взять бумагу и уголь и
рисовать где угодно, мотивов было достаточно. Но тогда люди могли усомниться, в
своем ли она уме. Поэтому Руфь рисовала только дома.
* * *
Почти каждый день Руфь мечтала, чтобы у нее
был близкий человек, которому она могла бы показать свои рисунки. И на кого
могла бы опереться. Мальчики в школе вели себя слишком по-детски. Иногда она
мечтала пойти в город и найти Горма. Наверное, многие могли бы сказать ей, где
живет Горм Гранде.
Она помнила ту встречу на собрании в молельном
доме, когда она была там вместе с Эмиссаром. Все испортила кружка для
пожертвований. Он просто ушел, словно она была пустым местом. Но все-таки у
него дернулся уголок рта. Это и убедило ее в том, что это именно он. Про камень
он не упомянул, хотя она и сказала ему, что это она. Люди, владеющие большими
магазинами, быстро все забывают. Мать всегда вздыхала, когда говорила о
богатых.
Руфь сама не знала, как бы она поступила, даже
если б узнала, где он живет. Нельзя же просто прийти в чужой дом и сказать, что
она хочет его видеть.
Зато каждый субботний вечер она танцевала рок.
У одного из мальчиков был проигрыватель. Он приносил его на школьные вечера.
Рок — быстрый танец. И жизнь шла быстрее, когда Руфь кружилась в танце. Чем
быстрее, тем лучше. Руфь упивалась этой стремительностью. А с кем танцевать, ей
было безразлично.
Сэкономив на еде, она купила себе туфли для
танцев. Иногда ей приходило в голову, что, если бы Эмиссар увидел, как взлетает
в танце ее черная юбка из тафты, он бы непременно увез ее домой. Но он этого не
видел. Самое лучшее на Материке было то, что никто из островитян ее не видел.
* * *
Мать написала Руфи, что бабушка сдала дедушкин
домишко иностранцу, который не говорит по-норвежски. Всем это казалось
подозрительным. За ним следили, едва он сошел на берег с матросским мешком и
белой собакой с темными пятнами. Его ждала не только бабушка, многие уже
прознали, что она сдала ему дедушкин домик. Йорген четыре дня пилил дрова.
Сложил их в сенях, так что постояльцу не придется выходить за топливом в дождь
или в холод.
Мать писала, как неприятно, что люди в лавке
судачат о бабушке и гадают, сколько она получила за свой домик. Эмиссар пытался
расспросить ее, но бабушка сделала вид, что не слышит его. Поэтому они не
знают, что отвечать людям на их вопросы.
Руфь поняла, что Эмиссар недоволен тем, что
бабушка взяла в постояльцы иностранца, хотя и не к себе в дом. Однако все
обернулось благословением Божиим, писала мать, потому что Йорген сразу же
подружился с собакой иностранца. Через неделю они стали уже неразлучны. Он
постоянно торчит у этого англичанина. Теперь бесполезно просить его помочь по
дому.
По своему обыкновению, она писала и о том, что
Йоргену приходится несладко. После отъезда Руфи его стали звать Йорген Дурачок.
Пока на Острове не появилась эта собака, Йорген разговаривал вслух сам с собой.
Несколько раз он при людях кричал, что ему не с кем разговаривать. Раньше с ним
такого не бывало. К тому же он вырос и стал сильным. И еще этот его финский
нож. Мать писала, что люди его боятся. Тетя Рутта считала, что ему не следует
всюду ходить с ножом, и мать просто не знала, как быть. Поэтому собака
оказалась благословением Божиим. Теперь Йорген больше уже не путается под
ногами у соседей.
Но англичанин заставляет Йоргена оказывать ему
разные услуги, поэтому они никогда не знают, где его искать. Или же он берет
Йоргена с собой в лавку, чтобы тот показывал, что англичанин хочет купить. Этот
иностранец не в состоянии правильно назвать ни одну банку консервов. Все только
диву даются, как Йоргену удается понять, что англичанину надо, и показать на
нужную вещь.
Мать считала, что люди давно привыкли бы к
этому англичанину, если бы не его собака. Никто на Острове никогда не видел
такого пса. Скоро будут выпускать овец, и потому люди послали к англичанину
школьного учителя, чтобы он попросил того держать собаку на привязи. Сначала
это не возымело действия. Тогда учителя послали во второй раз и велели передать
англичанину, что, если они увидят его собаку бегающей на свободе, ее повесят
или пристрелят. Это помогло.
Многим казалось подозрительным, что взрослый
человек болтается по горам с блокнотом и что-то в нем царапает. С ним нельзя
поговорить даже о погоде. Одному Богу известно, на что он живет. Кое-кто
пытался вызнать у него, кто он и откуда приехал, но англичанин только улыбался
и дергал себя за бороду.
Теперь мать писала чаще, чем прежде. И ее
письма были полны рассказов об англичанине, собаке и Йоргене. Что ему здесь
надо, этому англичанину? В лавке высказывалось много предположений. Может, он
бежал из тюрьмы. А может, приехал из Австралии. Ведь там тоже говорят по-английски.
Как бы там ни было, по мнению матери, он не американец. Те иначе произносят
слова. И если бы он приехал из Америки, он был бы более обходительным. Школьный
учитель уверен, что англичанин не преступник, объявленный в розыск, а просто
бродячий художник.
Но людям всегда кажется, что за ними наблюдают
и все про них записывают. Словом, держат за дураков. Бабушка ни в чем таком
иностранца не подозревает. Она радуется, что он починил крышу на домишке и не
взял с нее за это денег. Такой прочной крыши у них еще не было. А мать так
радовалась за Йоргена, что все остальное ее не интересовало.
Прочитав письмо матери, Руфь представила себе
Йоргена, идущего по берегу рядом со старым человеком и собакой на поводке. И ей
хотелось, чтобы этот человек подольше задержался на Острове.
* * *
Руфь с классом ездила в город. Она заранее
радовалась этой поездке. Ночевать они должны были в какой-то школе, спать — в
спальных мешках.
Вечером в городе они с Бодиль и Анне,
девочками из ее класса, пошли в кино. Идя по улицам, Руфь думала, что может
встретить Горма. Верить в это она, конечно, не верила, но ведь такое вполне
могло случиться. Особенно пока они стояли и ждали, когда их впустят в зал. Ей
очень хотелось встретить его. И вместе с тем, она страшилась этой встречи. Весь
фильм она думала о том, что после сеанса он, возможно, будет стоять и курить у
дверей кинотеатра. Как ей тогда поступить? Потом она подумала, что он, может,
вообще не курит. В таком случае он сразу уйдет домой.
— Ты кого-то ждешь? — спросила Бодиль, когда
они - 11 МАЙ у кинотеатра.
— Нет, кого мне ждать?
— Ты так вертишь головой, что того гляди
свернешь себе шею, — засмеялась Бодиль.
Конечно, Руфь могла бы все сказать подругам.
Так, между прочим. Что она высматривает Горма Гранде, потому что ни делась с
ним раньше. Они сделали бы большие глаза и спросили, не в родстве ли он с
«Гранде & К°» на Стургата. Нет, это было бы глупо, и она не стала ничего
объяснять.
