— Ваше объяснение будет внесено в протокол и отправлено в Трондхейм, — предупредил Дину помощник судьи.
— Дочь ленсмана не может не знать об этом! — парировала Дина.
Он начал задавать ей вопросы. Она отвечала коротко и понятно. Но почти каждый ответ заканчивался вопросом.
Помощник судьи подергал себя за усы и постучал пальцами по столу.
— Значит, вы считаете, что речь идет только о единичном оскорблении его величества в частной беседе?
— Безусловно!
— Но русский объяснял все иначе. Он не называл вашего имени в связи с этим шифром. Признал только, что, очевидно, вы по собственному желанию передали книгу, не предупредив его об этом.
— Я понимаю, он не хотел впутывать меня в это дело.
— Вы хорошо знаете этого человека?
— Как и всех, кто останавливается у нас на одну-две ночи. В Рейнснесе многие сходят на берег.
— Но вы настаиваете, что этот человек подчеркнул в книге некоторые места во время, так сказать, светской забавы?
— Да.
— У вас есть свидетели?
— К сожалению, нет.
— Где это происходило?
— В Рейнснесе.
— Но почему вы передали книгу через такое место, как тюрьма?
— Потому, что я была со своей шхуной в Трондхейме. Жуковский забыл у меня свою книгу, а я знала, что он там будет.
— Откуда вы это знали?
— Он что-то упоминал об этом.
— Что он собирался там делать?
— Об этом мы не говорили.
— Но все же это не самое подходящее место для женщины, даже если ей нужно всего лишь передать книгу.
— Для мужчины — тоже!
— А вы можете объяснить, почему эта книга так много значила для Жуковского?
— Это его любимый поэт. Вам должно быть так же хорошо известно, как и мне, что люди часто возят с собой книги, которые им нравятся. В свое время матушка Карен привезла с собой в Рейнснес два больших шкафа с книгами. Лео Жуковский любит Пушкина. И всегда возит с собой его книги. Он сам наверняка говорил об этом.
Помощник судьи кашлянул и заглянул в свои бумаги. Потом кивнул.
— Кто этот Пушкин?
— Поэт, который написал все эти стихи. Эту книгу!
— Я понимаю. Лео Жуковский не мог вразумительно объяснить, откуда он приехал и куда направляется. Вам об этом что-нибудь известно?
Дина подумала, потом покачала головой.
— Подозреваемый заезжал в Рейнснес перед тем, как приехал в Трондхейм?
— Нет. Последний раз он гостил в Рейнснесе весной тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года.
— Этот… этот альбом со стихами все это время лежал в тюрьме?
— Об этом вам лучше справиться у управляющего тюрьмой… Мне ясно одно: кто-то сломал мою личную печать на частном пакете.
— Гм-м…
— Разве это допустимо, господин помощник судьи?
— Это зависит от…
— Но, господин помощник судьи! Пока они не сломали мою печать, они не знали, что в пакете! Насколько мне известно, закон не разрешает вскрывать частные пакеты? Они нарушили мое право собственности!
— Сейчас я не могу вам на это ответить.
— А письмо? Где оно?
— Какое письмо? — заинтересовался помощник судьи.
— В пакете было письмо. Лео Жуковскому. От меня.
— Здесь задаю вопросы я. А вы должны отвечать на них.
— Хорошо, господин помощник судьи.
— Я не слышал ни о каком письме, но наведу справки. Что в нем было написано?
— Это было личное письмо.
— Я понимаю, но это допрос.
— Там было написано: «Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету». И еще: «Варавва должен приехать в Рейнснес, если хочет во второй раз избежать креста».
— Что это означает? Это шифр?
— Если и шифр, то к шведскому королю он не имеет никакого отношения.
— Не забывайте, речь идет о короле Швеции и Норвегии!
— Я помню об этом.
— Что означают эти слова?
— Они должны были напомнить господину Жуковскому, что мы в Рейнснесе по-прежнему гостеприимны.
— Больше там ничего не было?
— Ничего. Только подпись.
— Помимо обычного гостеприимства вас с этим Лео Жуковским связывает… особая дружба?
Дина пристально посмотрела на помощника судьи:
— Объясните подробнее, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду: было ли у вас с господином Жуковским принято обмениваться шифрованными письмами?
— Нет.
— Я знаю, что в последние два года вы летом уезжали из дому… Один раз на юг и другой раз на север. Вы виделись с Лео Жуковским во время этих поездок?
Дина ответила не сразу. Ленсман вытянул шею из своего угла. Он нервничал.
— Нет! — твердо сказала Дина.
— Вы считаете, что этот человек не виновен в том, в чем его подозревают и за что его арестовали?
— Я не знаю, за что его арестовали.
— За русскую книгу, которая была исследована специалистами. Зашифрованный текст свидетельствует о враждебном отношении к королю Швеции и нашему уважаемому соотечественнику, в нем содержалась также инсинуация, будто бы они составили заговор, дабы вовлечь Скандинавские страны в Крымскую войну.
— На чьей стороне?
— Это к делу не относится, — смущенно сказал помощник судьи. — Но Наполеон Третий все-таки наш союзник. Соблаговолите отвечать, а не спрашивать!
— Мы здесь, на севере, уже давно втянуты в войну. За те шифры, за которые вы арестовали Лео Жуковского, вы с таким же успехом могли бы арестовать и меня.
— Что вы имеете в виду, говоря, что мы втянуты в войну?
— Мы сами плаваем в Архангельск за зерном, чтобы наши люди не умерли с голоду. Я не слышала, чтобы король интересовался, как мы тут живем. А теперь он хочет втянуть нас в войну, которая, судя по названию, должна происходить совсем в другом месте, а не на северных берегах.
— Не можете ли вы держаться ближе к делу?
— Могу, господин помощник судьи. Но именно так я понимаю это дело.
— Значит, вы подтверждаете, что принимали участие в составлении этих шифров?
— Если вы так называете изучение русских слов.
— Что в этих словах зашифровано?
— Вы зачитали это в начале нашего разговора, господин помощник судьи, но я уже забыла. Мы говорим так долго. И слишком много времени прошло с тех пор, как Лео Жуковский был в Рейнснесе и учил меня русским словам.
