Мне предоставили еще три дополнительные линии, но теперь моя история попала в руки таблоидов, и ситуация вышла из-под контроля. Она стала даже еще хуже, чем когда я получал звонки с угрозами аж из Новой Шотландии.
[29]
Барбара — секретарша Дэна — теперь проводила в моем доме, так сказать, полный рабочий день, как автомат отвечая на звонки.
Началось. Скандал разрастался, как снежный ком. Сиделки, парамедики, шофер, которого Марти, кстати, уже успел уволить, двое моих соседей, видевших меня с Белиндой, с удовольствием продавали свои истории. Кинокритики раскопали запылившиеся записи о показе в Каннах «Конца игры». Телевизионщики и радиожурналисты, конечно, опасались пользоваться лексиконом из арсенала желтой прессы, но с каждым днем медийные агентства все более уверенно ссылались друг на друга. Новости о пожарах, наводнениях, политических событиях, естественно, никуда не делись, но мы стали сенсацией дня.
В утренних новостях показали репортаж из Лос-Анджелеса, где руководители «Юнайтед театрикалз» утверждали, что абсолютно не в курсе так называемого исчезновения Белинды — дочери Бонни, — как и проблем с прокатом «Конца игры».
Демонстрация «Полета с шампанским» начнется на этой неделе, как и запланировано, сказал представитель телекомпании. У них нет комментариев по поводу того, что их партнеры в южных штатах отказались от показа сериала.
Время от времени на экране появлялись наиболее «скромные» фрагменты картин: головка Белинды в вуали для Святого причастия, Белинда в боевой раскраске панка, на карусельной лошадке. Танцующая Белинда с девчоночьими косичками.
Телевизионщики атаковали машину дяди Дэрила, отъезжавшую от отеля «Беверли-Хиллз». Дэрил заявил через открытое окно буквально следующее: «Я могу сказать прямо сейчас, что, Господь свидетель, моя сестра Бонни не знала о том, что ее дочь живет с тем мужчиной в Сан-Франциско. И я не понимаю, почему выставку до сих пор не закрыли».
В свежем номере «Кроникла» была помещена сделанная в холле «Стэнфорд-корта» фотография Джи-Джи, Блэра и меня с такой подписью: «ЗНАЛА ЛИ БОННИ О РИСУНКАХ УОКЕРА?» Двое ребят из Хейта утверждали, что знают Белинду. Они охарактеризовали ее как «отвязную, безбашенную, забавную и очень душевную» и сказали, что она не появлялась на улице начиная с июня.
Когда в дневных новостях на пятом канале в прямом эфире показали мой дом, я встал, подошел к выходящему на улицу окну и увидел нацеленные на меня объективы видеокамер. Когда я вернулся на кухню, то по телевизору показывали уже отель «Клифт» в центре города, а репортер рассказывал о закрытии салона Джи-Джи.
Я переключился на другой канал. Прямой эфир из Лос-Анджелеса, и снова хорошо узнаваемое лицо Марти Морески. Щурясь от лучей яркого калифорнийского солнца, он что-то вещал репортерам, окружившим его на автомобильной парковке.
Я прибавил звук. Кто-то упорно звонил в дверь, и этот звон заглушал телевизор.
«Послушайте, вы ждете моих комментариев, — произнес Марти голосом с неистребимым налетом нью-йоркских улиц. — Так вот. Я тоже хочу знать, где она. Именно это я и хочу знать. И что мы имеем? А имеем мы восемнадцать картин, на которых она в голом виде. И расходятся эти картины по полмиллиона, как раз плюнуть, но где же сама Белинда? И не надо мне ничего говорить — послушайте, что я вам скажу! — Марти сложил пальцы пистолетом и направил на репортера. — Наши детективы прочесали всю страну, чтобы найти ее. Мы прямо-таки умирали от беспокойства. Бонни и понятия не имела, где ее дочь. И вот нате вам, какой-то клоун из Сан-Франциско говорит, что она с ним жила. И она согласилась на эти картины. Черта с два!»
— Я знал, что он выберет именно такую тактику, — произнес вошедший на кухню Дэн.
Дэн был небрит, рубашка мятая и грязная. Мы оба спали не раздеваясь, поскольку изнемогали от непрерывного прослушивания автоответчика и радио. Но Дэн уже успел отойти и больше на меня не сердился. Он сосредоточился на разработке стратегии.
«…пусть выйдет прямо сюда и открыто скажет, что она пропала! — вопил Марти. — А может, ее похитил какой-нибудь ушлый парень? И вот что получается. Этот всемирно известный детский писатель был занят исключительно тем, что рисовал каждую деталь ее анатомии! Думаете, он не знал, кто она такая?»
— Надо же, какой скользкий тип! Действительно скользкий, — заметил Дэн.
— Это открытый вызов, — сказал я. — Они меня предупреждали с самого начала.
Марти уже успел сесть в машину и поднял стекло. Лимузин с трудом пробился через толпу репортеров, тянущих к нему руки с серебристыми микрофонами.
Я снова взялся за пульт телевизора. Ведущая четвертого канала говорила: «…в полицейском управлении Лос-Анджелеса утверждают, что к ним не поступало заявления об исчезновении пятнадцатилетней Белинды Бланшар. Кстати сказать, Белинде сейчас уже семнадцать, но местонахождение девочки до сих пор не установлено. Ее отец, всемирно известный парикмахер-стилист Джордж Галлахер, сегодня утром подтвердил, что не знает, где его дочь, и готов искать ее».
Звонок входной двери теперь трезвонил не переставая. Затем трели звонка сменились глухим стуком.
— Не хочешь открыть? — поинтересовался Дэн.
— А вдруг это она? — спросил я.
Я осторожно отодвинул кружевную занавеску. На крыльце сгрудились репортеры, за ними с камерой наготове стоял телеоператор.
Я открыл входную дверь. Синтия Лоуренс держала в руках открытый номер «Тайм», попавший на журнальные стойки меньше часа назад. Синтию интересовало, видел ли я статью.
Я взял у нее журнал, хотя читать сейчас был просто не способен. На меня со всех сторон посыпались вопросы от стоящих на ступеньках и подъездной дорожке репортеров. Я огляделся по сторонам. Через дорогу от дома толпились зеваки, на углу околачивалась группа подростков, на балконе многоквартирного дома напротив — какие-то люди. Возле телефонной будки у бакалейной лавки прохаживались двое мужчин в костюмах. Копы? Возможно.
«Нет, она мне не звонила», — ответил я на вопрос, который едва расслышал. «Понятия не имею, где она», — сказал я другому репортеру. «Да, она была бы довольна. Я могу со всей ответственностью заявить, что она одобряла мои картины и они ей нравились».
И с этими словами я закрыл дверь. Синтия обойдется. Купит себе другой журнал. И, уже не обращая внимания на звонки и стук в дверь, я углубился в чтение журнала. Они поместили цветные фотографии всех картин «Белинда на карусельной лошадке» и еще одну, которую я в душе любил больше других, под названием «Белинда, любовь моя», где Белинда в летнем костюме стоит спиной к реке.
«Зачем надо было этому человеку, который широко известен миллионам читателям, рисковать своей репутацией уважаемого и обожаемого детского писателя ради подобной выставки? — вопрошал автор статьи. — Все это так же неприятно, как и откровенный эротизм картин, представление о которых можно получить на основании цветных фотографий пять на семь в хорошо и дорого изданном каталоге. Это рассказ о постепенно развивающемся безумии, когда на наших глазах Белинда становится объектом все более причудливых фантазий художника: „Белинда с куклами“, „Портрет наездницы“, „Белинда на карусельной лошадке“, пока в конце концов не превращается в обворожительную женщину — „Белинда в постели моей матери“, — и все для того, чтобы стать объектом неслыханного насилия, сцена которого очень точно передана автором на одной из картин серии „Художник и натурщица“, где художник с неоправданной жестокостью так сильно бьет по лицу свою музу, что та отлетает к стене, причем к стене с отвалившимися обоями в пятнах плесени. И здесь мы имеем дело не с попыткой публичного самоубийства уважаемого детского писателя, не с возданием должного красоте молодой женщины, нет, скорее перед нами персонифицированная хроника страстной и, возможно, трагической любви. Но если учесть, что картины эти писались с Белинды Бланшар, сбежавшей из дома девочки-подростка, а также то, что она опять исчезла, можно вполне понять причину слухов, что картины скорее относятся к компетенции представителей закона, нежели искусствоведов и критиков».
