— Я отказываюсь обсуждать с тобой эту женщину.
— Эта женщина была моей матерью. А я — результат ваших отношений с ней. Возможно, вы и избавились от нее, но от меня вам так просто не отделаться! Я вам нужен. И доказательством этому служит то, что вы стоите в моей спальне, пока я, полуголый, все еще валяюсь в постели.
— Ты на самом деле никчемный, жалкий бездельник! Единственное, на что ты оказался способен, — это превратить свою жизнь в глупую шутку. Ты умеешь только лениться, бегать за юбками, пускать на ветер мои деньги и писать эти скандальные порнографические портреты! Черт возьми, сколько же я услышал о твоих грязных делишках в своем клубе! И ты знаешь, какое несказанное удовольствие я получаю, когда мой вечерний выход в общество бывает отравлен сообщениями о моем бесполезном, ничтожном сыне!
Мэтью безразлично пожал плечами и поскреб заросший щетиной подбородок.
— Если бы вы не были таким скупердяем, мне бы не пришлось изобретать все новые способы поиска средств, необходимых для моей галереи.
— Твоей галереи! — презрительно фыркнул отец. — Рисование считалось занятием для изнеженных мальчиков еще в те времена, когда тебе было десять, что уж говорить о нынешних временах! Черт побери, найди себе более достойное дело! Займи кресло в палате общин. От тебя не потребуется много усилий, чтобы пройти на выборах в моем округе. Изучишь методы работы в парламенте, познакомишься с нужными людьми, а потом займешь принадлежащее тебе по праву место в палате лордов. Так ты станешь силой, с которой придется считаться, — такой, как герцог Торрингтонский. Или, по крайней мере, поезжай в поместье с управляющим и начни наконец проводить свои дни с пользой. Боже праведный, галерея! Ты сделаешь из меня посмешище!
— Вы уже сделали себя посмешищем — сами и просто превосходно, смею вас заверить.
Голубые глаза отца превратились в сердитые щелки.
— С этого момента ты будешь делать то, что я скажу, в противном случае окажешься на улице без единого гроша! Ты это осознал? Я сделаю так, что ты будешь находиться в полной зависимости от меня, — это ты понимаешь?
Мэтью внимательно следил за отцом, прекрасно зная, чего тот потребует. Но Уоллингфорд не станет частью проклятого плана, который герцог изобретет для его будущего. Нет, видит бог, не станет!
— Итак, слушай меня, — с превосходством в голосе засопел отец. — Ты провел достаточно времени, бегая за всем, что стянуто корсетом. Предполагаю, что после всех этих лет развратных похождений ты приобрел неплохие навыки в этой сфере. Теперь ты можешь воспользоваться своим редким талантом в более полезных целях и начать поиски жены, которую сможешь ублажать своим позорным членом. Я хочу быть уверенным в том, что появление других наследников укрепит мою родословную на последующие годы.
Сохраняя обманчивое спокойствие, Мэтью скрестил руки на голой груди и впился взглядом в отца:
— Жена и надоедливые дети — последнее, чего я хочу в своей жизни.
— Жена и надоедливые дети будут вашими единственными средствами к существованию, мой дорогой граф, — сказал отец с самодовольной улыбкой. — Ты женишься, причем сделаешь это в течение года. Я хочу гарантировать продолжение своей родословной как можно быстрее.
— Нет.
Отец взглянул на Мэтью с недоверием:
— Прошу прощения?
— Я не буду жениться по вашей команде. Вы, ваша светлость, можете идти ко всем чертям!
Герцог выступил вперед и взглянул на сына так, словно они были двумя изголодавшимися дворнягами, которые борются за последнюю косточку на помойке.
— Судя по всему, тебе не удалось до конца осмыслить то, о чем я говорю. Ты женишься, иначе не получишь больше ни гроша, я обрублю тебе всю финансовую поддержку. Я не бросаю слов на ветер и просто для того, чтобы ты убедился в этом, спешу сказать: размер твоего ежемесячного содержания будет сокращаться и дальше.
Мэтью изо всех сил пытался сдержать нахлынувшие эмоции — отец, очевидно, только и ждал подобной паники. Последней вещью, которую должен был узнать герцог, было то, что его сын всерьез опасался заключения в долговую тюрьму.
— Делайте что хотите, — бросил Мэтью с показной небрежностью. — Я по–прежнему не собираюсь под венец.
— Уж не собираешься ли ты бросить мне вызов, братец?
— Считайте, что перчатка уже брошена, ваша светлость. В этом вопросе я буду бороться до смерти, настаивая на своем.
— Клянусь, я заставлю тебя страдать! — грозно бросил отец. — Я доведу тебя до того, что ты будешь униженно побираться на улицах Ист–Энда! Я сделаю так, что ни одна из этих прекрасных леди, которых ты так любишь укладывать в постель, даже не посмотрит в твою сторону. И однажды ты обнаружишь, что единственная, кто пожелает задрать ради тебя юбку, — это самая ничтожная, самая унылая шлюха, которая слоняется вдоль Петтикоут–Лейн. Но даже тогда ты вряд ли будешь в состоянии оплатить ее болезненный секс.
— Возможно, вам стоило бы пригласить одну из этих уличных проституток в свою постель, ваша светлость. Это наверняка улучшило бы ваше расположение духа.
От этой возмутительной наглости лицо герцога стало мертвенно–бледным.
— Наполовину. Отныне размер твоего содержания будет урезан вдвое. Так что можешь попрощаться с добротной обувью от Хенсшоу и роскошной одеждой от Уэстон. Больше никаких скандальных вечеринок, никаких поездок на Восток. И никакой проклятой художественной галереи!
— В таком случае я вернусь в имение, — предложил Мэтью, вытаскивая из рукава козырь, который помог бы разом закончить этот мучительный разговор. — Только вообразите, как, просыпаясь каждое утро, вы будете находить меня за столом, вкушающим завтрак в компании вашего прелестного семейства. Только представьте, какое влияние я могу оказать на своих дражайших сестер!
Отец угрожающе покачнулся на пятках, его глаза стали наливаться гневом.
— Ты, чертов ублюдок, оставь в покое мою семью!
— Оставьте мое содержание целым и невредимым, а я оставлю в покое вашу жену и ваших очаровательных девчушек.
— Я еще найду твою ахиллесову пяту, — гневно прорычал отец, топая к двери спальни. — Клянусь, я найду твое слабое место, и, когда я это сделаю, тебе поможет лишь Бог!
— Бог? — со смешком переспросил Мэтью. — Да сам дьявол выбросил меня из ада, не сумев выдержать конкуренции! Вы действительно считаете, что Бог мне поможет?
— Нет, братец, — пробормотал отец, окинув взглядом взъерошенные волосы Мэтью, его ленивую позу, — нет, Он не спасет тебя. Ты просто не стоишь таких усилий.
Посмотрев вслед уходящему отцу, Мэтью обратил внимание на комод, стоявший рядом с кроватью. Там лежал его альбом для рисунков. Граф взял альбом и стал просматривать эротические эскизы прекрасной женской фигуры, то и дело вспыхивающей в его сознании. Уоллингфорд видел эти соблазнительные формы каждую ночь и грезил ими, чуть ли не каждый день.
