— Иди к черту! — ругнулся Мэтью, раздраженный язвительным тоном Реберна, и с силой ударил кистью по холсту. — Я предпочел бы стать проклятым евнухом, чем жениться на какой–нибудь жеманнице и плаксе!
— Отнюдь, ты можешь заполучить в жены вздорную и бойкую американку, с огромным приданым и без комплексов. Это наверняка убережет тебя от того, чтобы потратить остаток своей жизни, потакая своим похотливым желаниям.
— Ради всего святого, надеюсь, ты так долго ехал в Беркли–сквер не ради того, чтобы говорить со мной о браке!
— Разумеется. — Реберн пожал плечами и, бросив подушку под голову, растянулся на диване, не снимая обуви. Расслабившись, он с явным удовольствием предавался отдыху. — Я и правда приехал только для того, чтобы удостовериться, что ты пошел на поправку. Томас сказал, что у тебя был жар.
— Как видишь, я уже выздоровел.
— Но по–прежнему беспокоишься из–за денег.
— Поверь, совсем немногое в этой жизни способно занять мои мысли. И это естественно, что моей навязчивой идеей стали деньги.
— Похоть — вот твоя навязчивая идея!
— Любопытно, что твоя будущая жена думает о твоей грубости? — резко бросил в ответ Мэтью. — Находит эту черту утомительной, как и я?
Реберн откинул голову назад и рассмеялся:
— Уверяю тебя, в спальне грубости всегда найдется место! И, раз уж мы заговорили о хорошем сексе, спешу сообщить, что вчера вечером я был представлен необычайно красивой молодой леди. Мне кажется, она могла бы тебе понравиться. Прекрасное лицо, почти безупречной формы груди — по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление. Ты ведь знаешь, я стараюсь не смотреть на других женщин, потому что безмерно предан Анаис. И все же я не мог не обратить внимания…
— Прекрати! — махнул рукой Мэтью, впившись взглядом в верного друга. — Меня нисколько не волнуют встречи с какими–то юными глупышками, которые и двух слов вязать не могут! Кроме того, меня не интересуют девственницы. Невинность слишком переоценивают, к тому же зачастую она оказывается притворной. Я всегда предпочту опытную шлюху наивной скромнице. Мне нужна женщина, которая сможет предаваться страсти без стыда и угрызений совести. И если секс возможен только на деньги, я предпочту покупать, а не быть проданным. Мне гораздо приятнее думать, что я всегда могу пустить на ветер пару фунтов, оплатив свои удовольствия в постели, чем всю жизнь заниматься сексом с женой, купившей мой член только из–за громкого титула. Я не хочу быть связанным подобными обязательствами — никогда.
— О боже, как же ты циничен! — проворчал Реберн. — Поверь, далеко не каждая женщина — дьявол во плоти, скрывающийся под парой хороших грудей.
Задумчиво выгнув бровь, Мэтью посмотрел на друга поверх мольберта:
— Я уже встретил одного ангела в женском обличье. Это признание было не совсем честным. Дело в том, что Мэтью не думал о Джейн как обо всех остальных женщинах, которые были в его жизни. Эта медсестра из больницы не была сделана из того же теста, что все те любовницы, которые ложились с ним в постель.
— Что ж, в таком случае нет смысла обсуждать брак с рациональной точки зрения. Значит, нам стоит поговорить о чем–нибудь другом. — Реберн наклонил голову к мольберту, пытаясь разглядеть картину. — Что ты пишешь теперь, когда твой главный шедевр закончен и успешно продан?
— Ничего особенного. — Мэтью взглянул на портрет, который он только начал. Бледные линии контрастно выделялись на бежевом холсте. Это были очертания женской фигуры, сплошные мягкие кривые. Героиня картины возлежала на кушетке, запустив пальцы в свои белокурые волосы. Лица у женщины не было. Нахмурившись, Мэтью вдруг осознал, что написал портрет Джейн, даже не задумываясь.
Реберн задумчиво посмотрел на друга:
— Похоже, ты и правда в отличном состоянии сегодня утром. Ты встал слишком рано или так и не добрался еще до кровати?
Пропустив вопрос мимо ушей, Мэтью продолжил закрывать крышки на баночках с краской.
— Черт побери, приятель, ты сам не свой! Ты стал занудным, словно жена викария! Это так на тебя не похоже, чтобы не закрутить тут же недозволенную интрижку с супругой какого–нибудь лорда или актрисой с дурной репутацией! Или, быть может, тебе удалось совратить девицу, которая заботилась о тебе, пока ты был прикован к постели?
— Нет… никаких интрижек…
— А что насчет великолепной леди Берроуз? Как продвигаются твои ухаживания за ней?
О боже, а ведь Мэтью не думал о леди Берроуз целую неделю! С тех пор, как в его жизнь вошла Джейн.
— К слову, та молодая графиня, о которой я упоминал, ищет кого–нибудь, кто мог бы утешить ее в постели. Муж этой дамы, судя по всему, не способен ей угодить. А я более чем уверен, если судить, по отзывам твоих прошлых пассий, что ты способен доставить удовольствие не только леди Берроуз.
— Подумать только, как великолепно ты осведомлен, в курсе всех последних сплетен!
Реберн повел плечами и уселся, скрестив ноги:
— Вчера вечером, на балу у лорда Галифакса, я и пяти минут не побыл в покое, меня тут же засыпали слухами и вопросами.
— Впредь просто посылай их всех к черту, как это обычно делаю я!
Реберн проигнорировал дерзкий совет.
— Ты уже говорил отцу о портрете и аукционе?
— Нет.
— Интересно, что скажет герцог, когда узнает об этом?
— Наконец–то мне подвернется счастливый случай прикончить старого ублюдка! — усмехнулся Мэтью. Их с отцом связывали отнюдь не теплые родственные чувства. И теперь Мэтью с особым удовольствием предвкушал ссору, которая обязательно последует, когда новость о продаже с аукциона скандального произведения искусства достигнет ушей его отца. Мысль о грядущей стычке заставила Мэтью хитро улыбнуться.
А как еще Уоллингфорд мог относиться к этому напыщенному индюку, который то и дело урезал полагающееся ему по праву содержание? Черт побери, он поступал так с родным сыном! А ведь Мэтью был наследником — об этом факте ему напоминали уже бессчетное число раз. И разве наследник не заслуживал гораздо больше того, чем та сумма, которую отец заставлял своего поверенного платить Мэтью?
Старый скупой негодяй! Ничего, Мэтью нашел другой способ заполучить деньги на свою художественную галерею. Если нельзя получить средства из приличного, подобающего источника, он, черт возьми, найдет их в ином месте! А теперь пусть папаша–ублюдок приезжает и скандалит по поводу порочной картины! В конце концов, это был лишь еще один пункт в длинном списке возмутительных выходок Мэтью.
Скандал давно стал образом жизни Уоллингфорда. Он казался совершенно неуязвимым к осуждению и шепоту за спиной. Мэтью слыл бездельником, праздным прожигателем жизни без чести и совести. Граф не волновался ни о ком — только о своей собственной персоне. И все прекрасно знали это.
Но как же Джейн? Была ли она осведомлена о не лестной репутации Мэтью или пребывала в блаженно неведении? Маленький проблеск надежды озарил его душу: возможно, она действительно не знала!
