— Ни шиша тут с буксировкой не выгорит, точно говорю…
Низкорослый и юркий, как креветка, рабочий в брезентовой робе подошел к дыре в палубе, зияющей на месте трубы. Посмотрел и сплюнул вниз.
— Там и днища нет, акватория видна. Весь Дон выкачивать придется! На фига козе баян? Надо сразу резать. Зачем зря корячиться?
— А ты представь, что это свежая поллитра, — посоветовал ему немолодой бригадир — суровый портовый бобер с грубым, изборожденным морщинами лицом. Он был человеком старой закалки, до сих пор хранил членский билет КПСС и участвовал во всех коммунистических демонстрациях.
— Выкачаешь и еще попросишь.
— Это если с закуской, то да! — усмехнулся низкорослый.
— Будет там тебе закуска, не боись… Вона…
Словно в подтверждение этих слов по носовой надстройке пробежала огромная черная крыса. Низкорослый подобрал болт, швырнул в нее — не попал. Даже не ускорив ход, крыса спокойно перебежала на нижнюю палубу.
— Еть мать. Их тут тыщи тыщные! — вздохнул кто-то. — Доплачивать надо…
— Хватит канючину разводить! — прикрикнул бригадир. — Разболтались… Все по местам, работать надо!
Трое рабочих, включая низкорослого, спустились вниз, в машинное отделение. Бригадир с помощником установили над черной дырой таль, спустили помпу и поддон с инструментами. Снизу раздавался плеск и разносимая эхом ругань. Потом затарахтел дизель, из толстого, переброшенного через борт брезентового рукава полилась мутная, застоявшаяся вода.
— Я слыхал, что все из-за этой лайбы затеяли, — сказал помощник во время перекура. — Подлатают, покрасят и пустят плавать, типа плавучего ресторана…
Бригадир молча жевал крестообразно сплюснутый мундштук папиросы.
— Вот мы сейчас тут жилы рвем, а через год на этом самом месте какой-нибудь богатый хмырь с классными телками будет коньяк жрать, — с недобрым прищуром продолжал помощник. — Представляешь?
— Нет, — мотнул головой бригадир. — Не представляю. Не будет никакого ресторана.
— Почему?
— По кочану. Здесь люди погибли. Триста человек в одну минуту. Вот на этом самом месте. Корабль этот проклятый, никто копейки в него не вложит… Один путь — на металлолом.
Бригадир посмотрел на помощника.
— Ну, чего пасть открыл? — проворчал он. — В 83-м эта посудина на полном ходу в Ульяновский мост въехала, в шестую арку, где только буксиру пройти и можно. Весь верх снесло. Вместе с открытой палубой и рубкой, со всем… А народ, что там веселился, так и размазало. И трубу эту…
Бригадир показал на зияющую в палубе дыру.
— …срезало как ножом. А сверху еще вагоны посыпались… Там, по мосту, товарняк в это время проходил. Не слыхал ничего, что ли?
— Я в восемьдесят четвертом только в школу пошел, — пожал плечами помощник. И протянул: — Выходит, и тогда порядка не было. А ты говоришь…
— Вирай! Эй, там! — крикнули из трюма.
Лебедка задрожала, заработала. Наверх выполз поддон, наполненный ржавым хламом и спрессованными кусками речного ила. Бригадир с помощником раскачали его, поставили на платформу с колесиками и с натугой откатили в сторону, к проему в борту.
— Вот еще на перегрузке пупы порвем! — недовольно сказал помощник, отправляя вниз новый поддон. — А зачем? Славка правильно сказал: на утиль порезать и здесь можно было…
— Умный больно, — нахмурился бригадир. — Сваркой не очень-то разгонишься, если трюм затоплен да илу на два метра. Чистить все равно надо… А потом приподнять, чтобы река не зашла, когда борт раскроешь…
— Все равно, думаю, из него кабак сделают, — не успокаивался помощник. — И будут бабло качать на нашем горбу…
— Хватит херню пороть! — со злостью прикрикнул Скоробогатько. — Не понимаешь, что ли? Тут людей давило, как в мясорубке, а они будут коньяки распивать! Как тогда эти мудаки с кроссовками!..
— Какие еще кроссовки? Какие мудаки? — вытаращился на него помощник. — Ты чего гонишь, старшой?
— Чего, чего!.. — Бригадир отвернулся и сплюнул на ржавую палубу. — Кроссовки в дефиците тогда были, по сто двадцать рублей из-под полы пару торговали, вот чего! А это месячная зарплата! Трупы на берег выносило за Ульяновском, несколько дней еще собирали… Так находились скоты, они раздевали их, а шмотки — на привоз, продавали! Кроссовки, джинсы, футболки, пиджаки замшевые!
Скоробогатько махнул рукой.
— Хотя сейчас все друг друга норовят раздеть. И живых, и мертвых. Притом считаются не скотами, а бизнесменами…
Помощник отодвинулся от бригадира, сплюнул на изгвазданную палубу.
— Кончай свою пропаганду, старшой! У вас, при коммунистах, еще хуже было! Вы там совсем ох…вшие ходили, раз шмотки с трупов снимали!
Неизвестно, чем бы закончился этот спор поколений, если бы из трюма, из самой его глубины, не донесся короткий, будто предсмертный, душераздирающий вопль, от которого, казалось, весь корабль и вода вокруг пошли мелкой рябью.
— Что там, а-а?! — заорал бригадир в темный провал палубы. Уж на что толстокожий человечище, но даже у него встали дыбом волосы.
Снизу что-то крикнули, он не разобрал. Загрохотало железо, заскрипели под тяжелыми башмаками перекладины лестницы-времянки. Один за другим вылазили наружу перепачканные в ржавчине рабочие, с сапог кусками отваливалась серая маслянистая грязь, под подшлемниками светились белые испуганные лица. Последним вылез низкорослый Славик. Вышел, оскалился на бригадира и неуверенно, по-стариковски, присел на бак.
— Т-там человек, — проговорил он еле слышно. — В смысле, труп. Костяной весь… И весь в этих… Как этот… Крысиный король…
Бригадир в упор смотрел на Славку, но тот втянул голову в плечи, нервно сплевывал, тер руки о штаны и ничего больше не говорил. Тогда он повернулся к остальным.
— Какой, нах, крысиный король?! Вы что, клея там нанюхались?! Что там такое? Говори ты, Витек!
Круглолицый плотный мужчина переступил с ноги на ногу.
— Славка правильно рассказал. Скелет там человеческий. А на нем и вокруг — крысиные скелеты, гора целая…
— Может, кто-то из этих, из твоих, а, шеф? — спросил помощник. — Которые тогда катались? Там, под Ульяновском?
Бригадир крякнул, потрогал свой мощный загривок, словно желая пригладить наэлектризованные волосы.
— Ты чего, с дуба рухнул? Тут сотни ментов, прокуроров, солдат… Все вычистили… Это свежий. Давай, Славка, звони в ментовку!
Он постоял, обвел подчиненных озабоченным взглядом. Махнул рукой.
— Трогать там ничего нельзя, поэтому работы сворачиваем. И ждем ментов. Все равно допрашивать будут.
* * *
Яркие прожектора рассеяли липкую тьму трюма. Теперь машинное отделение напоминало съемочную площадку российского варианта «Титаника». На площадке разыгрывалась сцена «осмотр места происшествия».
