— Паньков!
Из гостиной доносился грохот переставляемой мебели и голоса. «Теперь на меня давай!.. Вот так, потиху…» Наконец пришел раскрасневшийся лейтенант Паньков, на руках сверкали ярко-желтые резиновые перчатки.
— Возьмешь это, — Сочнев кивнул на мусорный пакет, — каждую бумажку под микроскоп… Что там у вас?
— Еще один тайник за мебельной «горкой», товарищ майор. Как в старину делали — свободный кирпич за шкафом, заплатка из обоев…
— И что?
— Пусто, товарищ майор.
Сочнев вымыл руки под краном, прошел в гостиную. Там вовсю кипела работа — выпотрошенная мебель отодвинута от стен, пол завален книгами, коробками, сваленной кое-как одеждой. Небольшая чуткая овчарка обнюхивала углы, оперативники рылись в вещах, понятые — пожилая чета из соседней квартиры, — сидели на диване, безмолвные, настороженные, как два сурка, и жадно наблюдали за происходящим.
Да, неплохо жил отставной капитан Серегин на свою мизерную пенсию! Квартирка за сотню метров, огромные плоские телевизоры в каждой комнате, узорчатый дубовый паркет, гостиная с колоннами, встроенный сейф (тоже пустой), дорогая мебель, посуда. Ковры одни чего стоят — персидские, наверное… Сочнев освободил от вещей угол ковра, отвернул в сторону, постучал костяшками пальцев по паркету. Посмотрел на Панькова. Тот кивнул — понял, проверим.
— Когда его видели в последний раз? — обратился Сочнев к понятым.
— Летом еще, — сказал дед. — В июле, сразу после тринадцатого… Нам тринадцатого пенсию дают, — пояснил он. — Я на почту пошел, а тут лампочка перегорела на площадке. Я ему и позвонил, сказал, что его очередь менять. Ну, он вышел тогда, все сделал… А опосля не пересекались ни разу.
— Ни разу, — эхом отозвалась его супруга. — Я вообще, считай, не выхожу, ноги болят…
Она стала обстоятельно рассказывать про свой артрит, но ее перебили. Овчарку завели в огромный санузел, она сразу стала скрести когтями итальянскую плитку вокруг ванной и несколько раз гавкнула. Точнее, «подала голос». Сочнев вместе с понятыми отправился туда. На полу лежали разбитая плитка, осколки стекла, обрывки промасленных газет и скотча.
— Вот здесь у него лючок был скрытый, — объяснял сапер, становясь на четвереньки и светя фонариком под стальное брюхо ванны. — А там коробка на скотче…
Он показал коробку. На ее дне темнели масляные потеки.
— А на полу, среди мусора, еще вот это нашли.
Сержант протянул Сочневу пластиковый пакет с двумя девятимиллиметровыми патронами и запалом от гранаты.
— Больше ничего? — спросил Сочнев.
— Всё унес, ничего не оставил.
Голос сапера эхом отдавался в разгромленной ванной.
— А здесь целый арсенал мог уместиться, товарищ майор…
Понятые многозначительно переглянулись.
* * *
Сочнев работал в поте лица, с таким энтузиазмом и азартом, что Бобрин поручил ему проводить допросы свидетелей. Для следственных аппаратов МВД поручать следственные действия оперативнику — обычное дело, но в «Конторе» такой практики не существовало. Для майора Сочнева начальник следственного отдела сделал исключение, и это, несомненно, было признаком высокого доверия. Оперативник старался его оправдать, тщательно и скрупулезно документируя собранную информацию.
Все представляющие интерес звонки он подтвердил справками компании-оператора, допросил Алексея Кленова, который пояснил, что телефонный аппарат у него 10 декабря отобрал бежавший из-под стражи подозреваемый по кличке Черкес. «Обставившись» со всех сторон, он вызвал на допрос своего врага — подполковника Коренева. Это был опасный противник, но сейчас ему некуда деваться. Хитроумный Лис загнан в угол, остается только накинуть на него проволочную петлю… Точнее, подвести под арест и подарить вазелин…
Они сидели друг напротив друга и думали каждый о своем. Сочнев торжествовал: он официально вызвал знаменитого Лиса, он сидит в своем кабинете, на своем месте, а борзой мент горбится на стуле для допрашиваемых, играет желваками… Наверное, думает, как в очередной раз выкрутиться и оправдаться…
Но Лис, конечно, об этом не думал. Он знал, в каком направлении копает эфэсбэшник и какими данными тот располагает: о вызовах сотрудников милиции в «Зеленый дом» молва расходится быстро… Тем более, что никого не арестовали — Погосов и Кленов рассказали про содержание допросов начальникам и товарищам, а Лис узнавал все новости в числе первых. Поэтому он был готов к вопросам. И думал сейчас совершенно о другом: удивлялся странной метаморфозе, произошедшей с сидящим перед ним человеком. Сочнев располнел, обрюзг, постарел. Видно, переживал все это время. Наверное, компенсировал стресс усиленной жрачкой и пивом. От былого поджарого опера-эфэсбэшника, считай, одно воспоминание осталось. А ведь могло не остаться и этого: увольнение, пьяный «штопор» из окна девятого этажа, да мало ли как заканчивают свой путь неудачники…
— Вы ведь знаете, зачем я вас вызвал? — многозначительно начал майор.
— Понятия не имею, — искренне удивился Лис.
— Не верю! — разулыбался Сочнев. — Вы всегда так прекрасно информированы, Филипп Михайлович!
— Не будем тратить время на комплименты. Давайте к делу, — холодно сказал Лис, фиксируя новые черты в старом знакомом.
Взгляд у него стал злобным, да еще появилась эта улыбочка подленькая, с подвывертом. Раньше он так не хитрил, не изощрялся. И не ненавидел его так, как сейчас. Зря он тогда выкинул эту шутку с вазелином. Служебное противостояние — это одно, а личная вражда — совсем другое. Не надо было выставлять майора на всеобщее посмещище. Перестарался — вот и завел врага на свою голову…
— Хорошо. Тогда к делу, — с деланной покорностью согласился Сочнев. — Я хочу услышать от вас, Филипп Михайлович, как вы провели вечер 12 декабря 2009 года.
Он внимательно посмотрел на Лиса.
— Пусть это вас не удивляет. У нас к «крестобойне» свой интерес. Новейшее оружие: «винторезы», огнемет, гранаты… Это уже политический бандитизм!
— Я и не удивляюсь, — сказал Лис спокойно. — По поводу 12 декабря я уже писал рапорт своему руководству и давал показания в Следственном Комитете. Меня схватили на улице, усыпили хлороформом, очнулся в подвале. Темно, какой-то человек звонил кому-то по телефону. Я попросил аппарат, набрал руководство, нескольких коллег, сообщил дежурному о похищении. Потом меня повели наверх, в это время началась перестрелка. Я укрылся, а когда все кончилось, пошел домой. По факту похищения возбудили уголовное дело, но оно приостановлено, так как не установлены виновные…
Сочнев что-то пометил у себя в протоколе.
— Укрылись, значит… Когда писали рапорт? — поинтересовался он, не поднимая головы.
— На следующий день, 13 декабря. Можете запросить копию у моего начальства. А в уголовном деле есть подробные допросы. И в рапорте, и в протоколах все совпадает.
