— Разъездились, козлы! А все жалуются, что плохо живут! Мудилы! Давай, газуй, у меня важная «стрелка», я опаздываю!
Гарик уже сто раз сказал, что у него встреча с таможенниками. Что там за встреча такая историческая, никто толком и не знал, — может, обычная пьянка с прикормленными чиновниками. Но Гарик был взвинчен и орал почем зря на Самоху, который и так гнал под сто двадцать, сигналами и миганием дальнего света расчищая перед собой третий ряд.
— А то метлами мести
[12]
все мастера, а дело делать некому! Авторитеты дутые, етить их мать! С мэром сфотографировался и думает, что он главней всех! — выходил из себя Гарик, то ли путая Самоху с Антоном, то ли просто вымещая на нем плохое настроение. — Спорт, победа, хренота всякая!.. Г-гон-дон штопаный, и-ишь! Я тебе покажу, блить, спорт и победу! Я тебе…
Гарик саданул кулаком по приборной панели.
— Не поспеешь ко времени — прямо там, на таможне, и урою!!
В это время перепуганный Самоха выскочил на перекресток и, не убирая газа, повернул налево. Заскрипела резина, как будто он вошел в известный по голливудским фильмам «полицейский разворот». И хотя в действительности Самоха совершил «бандитский разворот», это дела не меняло. Огромный «линкольн-навигатор» на какое-то мгновение перекрыл дорогу несущейся по встречной полосе старенькой «БМВ», которая, по всей видимости, тоже куда-то опаздывала. Пронзительно сигналя, «бэха» резко вильнула в сторону, пытаясь уйти от столкновения. Это ей почти удалось: не хватило всего пяти-семи сантиметров. Оторванный с мясом задний бампер «линкольна» заскрежетал по асфальту, а на правом боку «бэхи» осталась длинная вмятина.
Завизжали тормоза, снова заскрипела резина, «линкольн» и «БМВ» остановились в десятке метров друг от друга. Хлопнули дверцы, послышалась ругань. На перекрестке образовалась пробка: любопытные водители высовывались из окон, чтобы полюбоваться на чужую аварию.
Кто-то громко выкрикнул:
— Он не пропустил его, сарай этот! Я видел! Совсем охренели так ездить!
Но стоило только выйти из машины Мокею, Степашке, Самохе и самому Гарику, как перекресток быстро опустел. От них шел отчетливый запах опасности, более ощутимый, чем тот, который исходит от сбежавших из зоопарка хищников. Потому что отведавшие неволи звери понимают: людей убивать нельзя, это табу! А выскочившая из «линкольна» публика таких нюансов не понимает.
Самоха с озабоченным видом принялся изучать оторванный бампер, а остальные враскачку двинулись к стоявшей у противоположной стороны улицы «бэхе», окружая ее полукольцом. Оттуда вышел худощавый долговязый задрот в черной рубахе. Ему было лет двадцать, не больше. А может, и меньше. Короче, совсем зеленый сосунок. Сопляк.
— Ты, урод, чё ты наделал?! — заревел Гарик, как ревел Кинг-Конг в одноименном фильме. — Ты, блить, гондон, ты куда смотрел, а?!
Задрот, растерявший, видно, от страха последние мозги, посмотрел на него с нахальным прищуром и произнес:
— Так я ж по главной ехал!
— Кто по главной? — Гарик даже остолбенел. — Это ты, что ли, главный?! Ты, блить, еще пасть открываешь?!
Степашка с Мокеем быстро выдвинулись вперед, намереваясь по обычной схеме сделать из сосунка инвалида. Они умели превращать в инвалидов очень крепких и хорошо подготовленных людей — всяких там качков и прочих спортсменов. А тут им, похоже, и стараться не надо было — так, лишь чуть-чуть подправить…
Но в этот раз привычная схема не сработала. Из «БМВ», как чертики из табакерки, выскочили трое парней в таких же черных рубахах. Ни слова не говоря, один из них ткнул Мокея ножом, у второго в руках мелькнул вороненый ствол, тут же хлопнул выстрел, и Степашка с воем повалился на асфальт, зажимая руками окровавленное лицо. Все это произошло за секунду-две, может, даже меньше. Гарик и глазом не усел моргнуть, как вдруг увидел, что водила-задрот наводит на него какую-то хреновину типа четырехствольного пистолета. Стволы пыхнули огнем, грянул гром, а в следующее мгновение бригадиру показалось, что в грудину ему ударил пудовый молот. Он упал, затылок врезался в асфальт, в голове помутилось, но он почувствовал, как его пинают ногой в живот.
Это вообще ни в какие ворота не лезло… То есть вообще! Мокей со Степашкой катались рядом по асфальту, Самоха стоял дурак дураком у своего «линкольна», пялился на этот беспредел — а четверо сопливых пацанов в черной униформе быстро сели в свою машину и уехали. И никто им не помешал.
Когда Гарик немного пришел в себя, он распахнул пиджак, но раны не обнаружил и крови не увидел: только рубашка вмялась в тело, там, где болело больше всего. Рядом валялась четырнадцатимиллиметровая резиновая пуля от «осы» со стальным сердечником
[13]
. Растирая ушибленное место, он первым делом позвонил Кащею, назвал номер «БМВ» и приказал перекрыть все возможные пути передвижения. Через пять минут примчалась дежурная машина, а в ней Лучина, Биток и братья Корниловы.
Стали считать потери. У Мокея был пропорот левый бок. К тому времени, когда Самоха успел наложить ему какую-никакую повязку из автомобильной аптечки, Мокей потерял много крови. Он стал желто-зеленый, как вампир, скрипел зубами и ругался на чем свет стоит. Степашка отделался более легко — в него тоже шмаляли из травматики, но не такой мощной, да и то лишь царапнули немного щеку и ухо. Обоих их Корниловы срочно свезли в 4-ю городскую больницу, где у Гарика были свои врачи.
Сам он почти не пострадал, если не считать ноющей боли в груди и, что гораздо неприятнее, приступа неукротимого бешенства.
— Хоть из-под земли мне их достань!! Головы их поганые — на стол!!! — орал он в телефонную трубку Кащею, который в это время использовал все доступные средства, чтобы выяснить, кому принадлежит серая «бэха» с отморозками.
Дело в общем-то немудреное. Уже через несколько минут стало известно, что «бэха» числится за неким Павловым И.В., прописанным на Коминтерновской улице, дом 8. Правда, как вскоре выяснилось, дом этот вместе с дюжиной таких же халуп еще в 2007-м пошел под снос, а на их месте сейчас зияет утыканный бетонными сваями котлован…
Многие в команде Гарика сами ездили на «левых» номерах, потому никто особо не удивился. К делу подключили прикормленных ментов, братки, оседлав весь наличный транспорт, старательно прочесывали город, — хотя уже было ясно, что серая «бэха» от них ускользнула.
Ни к каким таможенникам Гарик, разумеется, не поехал. Самоха отвез его в травмпункт, где рентген показал трещину грудины, а потом домой, на Пролетарку, там, за высоким забором Гарик устроил разбор полетов:
— Как все это вышло?! — орал он так, что дребезжала привезенная из Эмиратов люстра за 12 тысяч долларов.
— Как эти сопли зеленые могли нам фитиля вставить?! Вот ты чего стоял и смотрел?! — обращался он к Самохе, который остался единственным из участников конфликта, не считая самого Гарика.
