Процессия из двенадцати машин остановилась у Аллеи Славы. Здесь хоронили героев и бандитов. За гробом шли в порядке старшинства и личной значимости — Босой с Каскетом впереди, отдельной группой за ними следовали Гуссейн, Итальянец, Антон и Костя Ким… Последним — руки в карманы, спина колесом, — тащился Карпет, что-то старательно высматривающий у себя под ногами. В некотором отдалении шла охрана, тоже разделившаяся на отдельные группы, в соответствии с симпатиями хозяев. Никто не разговаривал, не курил и даже не кашлял. Только среди пристяжи Каскета наблюдалось некоторое оживление — там какой-то молодой возбужденным шепотом расхваливал новый лазерный прицел для «ПМ», который приобрел накануне. В конце концов Кащей сказал ему, чтобы закрыл пасть и не брызгал слюной. Молодому пришлось заткнуться.
— Гляди, братва!
Рабочие, провожающие и охрана остановились у свежевырытой могилы, гроб поставили на разложенные рядом рулоны искусственного дерна. Итальянец показал на соседний ряд могил за молодыми пихтами. Там, в каком-то десятке метров, высилось надгробие в виде то ли орла, то ли поверженного демона с распластанными крыльями… Могила Валета. Птичья голова с загнутым клювом была повернута точно на место, где должен упокоиться Гарик. Слепые бронзовые глаза сердито смотрели из-под насупленных бровей.
— Недолго он Гарика ждал… Дождался! — Итальянец стянул с головы широкополую фетровую шляпу. — Вот и свиделись, наконец!
Все переглянулись, додумывая, что он имеет в виду.
— А интересно, сердце его атомное все стучит? — поинтересовался любознательный Гуссейн. — Оно ж на триста лет рассчитано…
— Пойди, приложи ухо к плите, послушай, — совершенно серьезно предложил Антон, хотя всем было ясно, что это издевка. — И правда интересно. А вдруг наврали и оно остановилось?
— Грязно сейчас ухо прикладывать и холодно, — тоже совершенно серьезно ответил Гуссейн. — А если и остановилось, то что? Валету какая разница?
— Тогда можно фирму на бабки поставить, — улыбнулся Антон. — Дело принципа! Раз за триста лет заплачено, пусть триста лет и стучит!
Поднялся ветер. Висевшая над кладбищем туча просыпала мелкую крупу на людей и машины, забарабанила по дубовой крышке гроба. Босой посмотрел на небо, поежился, оглянулся на Каскета.
— Чую, неспроста это, Жор, — сказал он негромко. — Видно, Гарик и в самом деле того…
Что он имел в виду под этим «того», старик не уточнил. Да и Каскет его не слушал. Он уверенным шагом обошел могилу, встал на предусмотрительно расстеленный рабочими дерн. Посмотрел на сгрудившихся по другую сторону от ямы тиходонских авторитетов.
— Слушайте сюда! — громко сказал Каскет. — Помелом мести не стану, скажу коротко! Можно было бы вообще обойтись без трепа в такую погоду, но так уж положено…
Он поднял воротник пальто, глянул вниз и отошел подальше от осыпающегося края могилы.
— Короче. Сегодня мы прощаемся с Гариком Речпортовским… Хороший он был человек или не очень, не в том суть. Суть в том, что сегодня мы могли бы пить и гулять на его именинах… — Каскет поднял голову. — Да, сегодня у Гарика день рождения! И сегодня его должны были короновать как вора! Но вышел косяк — и вот мы его хороним! Обидно! И я постоянно спрашиваю себя: почему так вышло?
Он замолчал на несколько секунд. Все стояли не шевелясь, и только Карпет зябко переступал с ноги на ногу, пряча руки в карманах.
— А ответ такой: потому что нет у нас общей идеи! Единства настоящего нет! — провозгласил Каскет. — Каждый сам за себя и только поглядывает, как ухватить за глотку ближнего! Так быть не должно! И это главный наш общий косяк! Надо завязывать с этой самодеятельностью, я считаю!..
— Кончай лапшу вешать!
Среди авторитетов произошло какое-то движение. Головы стали оборачиваться в сторону Карпета. Оратор прервал свою речь и выкрикнул:
— Что ты сказал?
— Я говорю, что тебе вообще положено молчать в тряпку! — хрипло каркнул в ответ Карпет. — Ты здесь никто! Есть друзья Гарика, есть смотрящий — Босой, вот он пусть и речь задвигает! Он старше тебя, и корона у него не «апельсиновая»!.. Расслышал теперь?
Каскет нисколько не изменился в лице. Зато охранники, стоявшие полукольцом за авторитетами, заметно напряглись, закрутили головами по сторонам: что за непонятки вырисовываются? Особенно озаботились телохранители Каскета — Алекс и Гера.
— А я никому здесь рот не затыкаю! — сказал Каскет. — Кто хочет, тот пусть и говорит! Хочет Босой — пусть говорит! Хочешь?
Босой втянул голову в плечи и отвернулся.
— А хочешь ты говорить, Карпет, так говори!.. Выходи! Чего мнешься? Выскажи, что душа просит!
Неожиданно для всех обычно не отличающийся красноречием Карпет минжеваться не стал. Продолжая держать руки в карманах, он довольно живо подбежал к Каскету (стоявший по другую сторону от могилы Алекс толкнул локтем Геру и шепнул: «Чего-то он мутит. Смотри в оба»), встал рядом, повернулся лицом к братве.
— И скажу! Да! — крикнул он. На красной шее вздулись жилы, словно он силился поднять непомерную для себя тяжесть.
— Все молчат, сопли жуют — а я скажу!!!.. Он нам тут красивые слова вкручивает! — Карпет громко шмыгнул носом. — Херня все это!!! У нас все было зашибись, пока этот… в город не пришел!!!
Он повернулся к Каскету, зло, по-кошачьи, оскалил зубы.
— Тогда, в «Арбатском дворике», Босой с пацанами очканулись, и ты оттрахал нас по первому разу! И тебе понравилось!!! Ты ко мне пришел, моих людей убил, мою жену пугал, моему сыну таблетки в рот засунул, мне ребро сломал! Дома!!!
Общество слышало это впервые. Наступила мертвая тишина.
— Король Тиходонска, говоришь?! Чтобы все тебе подчинились, чтоб весь город был твой!!! Типа заединщик такой! Общую идею он придумал!!! Хера тебе!!!
Во время свой речи Карпет дергался и притоптывал ногами, как припадочный, осыпая в яму комья мерзлой земли. Глядя на него, Каскет, хотя и старался сохранять спокойствие, тоже начал наливаться бешеной краской.
— Что ты такое мелешь?!! — прогремел он.
Он собирался сказать что-то еще, даже набрал в грудь воздух… Но тут Карпет завопил что-то нечленораздельное, рванул правую руку из кармана, на короткое мгновение поднес ее ко рту — и поднял вверх, чем-то сразу напомнив всем присутствующим Статую Свободы. Правда, вместо факела в его руке была зажата граната с выдернутой чекой.
— А вот так нравится?! — крикнул Карпет, выплевывая кольцо с торчащими усиками под ноги. — Когда тебя трахают?!
Граната!
Все (не только Каскет) застыли. Алекс и Гера успели достать стволы, но теперь не знали, что с ними делать — если они подстрелят Карпета, то их хозяину гарантирован, так сказать, совместный кирдык. «Быки» из охраны Карпета, видя такое дело, тоже схватились за оружие.
— Убери, эй! Ты! Пушки нельзя!! — вопили они на несколько голосов, от волнения с трудом подбирая русские слова.
