— Вы сказали, похитители оказались хорошо осведомлены о ваших делах…
— Возникла версия, что это кто-то из близких. Одной из подозреваемых стала Надежда, хотя я с самого начала сомневался. Она очень привязалась к Юле, и представить, что она… Даже ради денег, ради больной матери она бы не смогла…
— А если ее тоже обманули? Если она была уверена: ребенка вам вернут живым и здоровым?
— Тогда, скорее всего, ее нет в живых и вы встретили похожую на нее девушку. За эти годы ко мне не раз приходили люди, которые якобы видели ее. Последний случай совсем недавний: два месяца назад позвонила женщина из Трубного, утверждала, что видела Надежду возле родительского дома. Конечно, я отправился к ее отцу. Он выгнал меня. Его можно понять: он, как и я, лишился своего ребенка, а тут еще эти подозрения.
— А если все-таки…
— Это «если» не дает мне покоя уже много лет. Конечно, два месяца назад я опять пошел в полицию и даже нанял частного детектива. После похищения я продал свой бизнес, чтобы расплатиться с друзьями. Но кое-какие деньги у меня все-таки есть… За домом Захарова установили круглосуточное наблюдение, все звонки старика проверили… собственно, никаких подозрительных звонков и не было. Один раз вызывал врача, дважды ему звонили из собеса. Вот и все. Он живет отшельником.
— Вам пришлось продать бизнес. Что, если именно этого похитители и добивались? — сказала я. Сериков криво усмехнулся.
— Любите детективы?
— Не люблю, — отрезала я.
— Эту версию тоже рассматривали. Действительно, был человек, которому не терпелось прибрать к рукам все, что я создал.
— И он получил что хотел?
— В конечном итоге да. Но… доказать его причастность к похищению не удалось. Я ведь уже сказал: всех возможных подозреваемых тщательно проверили… никаких зацепок. У Надежды был друг, он тоже оказался под подозрением. С тем же результатом. Ни-че-го, — произнес он по слогам. — Моя дочь и няня исчезли бесследно. Как будто их и не было никогда.
— Вы сказали, что наняли частного детектива. Отправьте его в мой город. Кафе «Каприз» на набережной, официанты должны помнить девушку, похожую на Надежду, и меня тоже. Там мы встречались.
— Но… вы ведь не были знакомы? — нахмурился он. — Я правильно понял?
— Мы встречались несколько раз. Однажды она подсела за мой столик, но своего имени не назвала. Это была одна из ее странностей. Мы разговаривали, но о себе она ничего не рассказывала. Еще тогда у меня возникло подозрение: у нее есть тайна, которая мучает ее. Звучит мелодраматично, но это так. А потом она исчезла, по крайней мере в кафе я ее больше не встречала. Если бы газета попалась мне на глаза тогда… я бы смогла проследить за ней, выяснить, где она живет. Но я узнала об этой истории позднее, когда оказалась здесь.
— Откуда у вас газета? — все-таки спросил он.
— Нашла на чердаке заброшенного дома, — вздохнула я. — Там была целая кипа газет и журналов, но я из всех натолкнулась на эту. Невероятное совпадение. Вот я и решила, что обязана вам помочь.
— Да, история странная, — глядя на меня с сомнением, произнес он. — Если только…
— Если только я говорю правду? Я говорю правду. Не всю, к сожалению. На это у меня есть причины. Из-за них я пришла к вам, а не в полицию, как следовало бы. Но поверьте, то, о чем я промолчала, к исчезновению вашего ребенка не имеет отношения.
— Я позвоню детективу. Это лучше, чем обращаться в полицию. За эти годы я столько раз… Они не говорят мне это, но я уверен: они считают, что моя дочь мертва. Если ваши слова подтвердят в кафе… Даже не знаю, как я к этому отнесусь… Моя жена все эти годы… Теперь у нас есть сын, ему семь лет, но… она все еще надеется на чудо.
— А вы?
— Я точно знаю: чудес не бывает, — усмехнулся он. — В любом случае, спасибо, что пришли.
— Если мои слова подтвердятся и детектив нащупает след… вот мой номер. Встречаться с полицией мне бы не хотелось, однако, если понадобится, я готова. — Он покачал головой с едва заметной улыбкой, а я спросила: — Что?
— Пытаюсь отгадать, что такого вы могли натворить. Сбежали из дома, прихватив семейные ценности?
— Просто сбежала. И не вернусь, что бы ни случилось.
— Вот как… что ж… все более-менее ясно. Я вам благодарен и… Если вам мое поведение кажется странным… Я просто устал хвататься за соломинку.
— Если я вдруг что-то узнаю… могу я вам позвонить?
— Разумеется. — Он написал номер на листке бумаги и протянул мне.
К торговому центру я шла пешком, надеясь обнаружить там такси или воспользоваться троллейбусом, чтобы добраться до гостиницы, и прокручивала в голове недавний разговор. Собственно, не так много я узнала. Хотя… возможно Генриетта была в родном городе два месяца назад и действительно навещала отца. Он знает, что она жива, поэтому не захотел говорить со мной? Или встретиться с ним она не рискнула, просто желала убедиться, что он жив-здоров. Десять лет не иметь возможности увидеться с близким человеком — не слишком ли велика цена? Но если Генриетта жертва, а не преступница, что мешало ей довериться отцу? Он мог ее обвинить в смерти матери и вычеркнуть из своей жизни. Предпочитает считать дочь погибшей, это лучше, чем считать ее убийцей ребенка. Знает отец или нет, что Генриетта жива, — была жива еще недавно, поправила я себя, — приходится лишь гадать. Можно попробовать встретиться с ним еще раз…
И тут на ум пришла некая странность, на которую мне уже давно следовало бы обратить внимание. Мужчина в Трубном был высокого роста, пытаясь его разглядеть, я вскинула голову. Помню это совершенно отчетливо. А на фотографии в газете отец Генриетты толстяк, ростом сто шестьдесят сантиметров, не более. Они стоят рядом, и Генриетта выше его… Я торопливо достала газету, так и есть, мы с ней приблизительно одного роста, это что же получается? Допустим, он мог похудеть, но вряд ли вырос. Господи, с кем я тогда разговаривала?
Теперь я почти бежала, заметив свободное такси, отчаянно замахала руками, а когда машина остановилась, я, не раздумывая, назвала водителю адрес. Я хотела как можно скорее встретиться с отцом Надежды.
Пока мы ехали на другой конец города, я пыталась найти разумное объяснение той самой странности. Может, за дверью есть несколько ступенек и он стоял на одной из них? Дверь открывалась вовнутрь, так что никаких ступенек нет. У него был в гостях кто-то из родственников? Это куда больше похоже на правду. Меня отфутболили, чтобы я не досаждала старику. По словам соседки, нет никаких родственников. Он держался за приоткрытой дверью словно нарочно, чтобы я не могла его видеть. Тогда мне это не показалось подозрительным. А теперь?
Наконец впереди возник поселок. Водитель ворчливо осведомился, где меня высадить, а я принялась путано объяснять.
— Вы не могли бы меня подождать? — спросила я.
— У меня смена кончилась, — буркнул он. — Я здесь остановлюсь, дальше не развернешься.
