– Спасибо, не надо, – пробормотала я. – Но уж извините, ваши слова сильно смахивают на мое недавнее «гадание». Они очень общие и подходят для многих.
– Все проявления эмоций остаются на лице и на теле, – терпеливо объяснял ученый. – Если человек скептически относится ко всему – к сорока годам уголки рта у него ползут вниз. Коли часто гневается – слегка увеличиваются ноздри. Внимательному глазу ваш внешний вид сообщит все, вплоть до того, чем вы зарабатываете на жизнь, ведь почти у каждого есть профессиональные деформации. Ступня балерины изуродована мозолями, лодыжки хоккеиста покрыты шрамами от коньков противника. И можно распознать привычки. Пожелтевшая кожа на верхней фаланге среднего пальца правой руки? Стопроцентно человек курит дешевые сигареты. Мозоли на внутренней части ладошки светской девушки говорят об ее увлечении фитнесом. У теннисистов правая сторона тела мускулистее левой. На эту тему можно говорить долго. Поверьте, Дашенька, я редко ошибаюсь в отношении профессии и характера незнакомого человека. Хотя разглядывая лишь лицо и руки, трудно дать абсолютно точную оценку, нельзя подметить все.
– Например, ноги балерины, – съязвила я.
– Профессиональную танцовщицу выдает редкая для современных женщин прямая спина, хорошо развитая шея, походка с сильно развернутыми наружу ступнями, – как ни в чем не бывало продолжил Маневин. – Подчас я узнаю чужие тайны, тщательно закопанные и похороненные.
– Встречаетесь с духами? – улыбнулась я. – Наверное, вам будет легко найти общий язык с Вадимом Сперанским, тот тоже постоянно толкует о мистических силах.
– Я ученый, – мягко произнес Феликс Жанович, – и не верю в потустороннее. Но мне хватило пары секунд, чтобы понять сущность вашего работодателя. Хитер, жесток, умеет затаиться, пытается изображать интеллигентного, пасующего перед бытовыми проблемами растяпу. Но на самом деле Сперанский ни перед чем не остановится, если идет к цели. Жаден, деньги имеют для него первостепенное значение, переполнен сознанием собственного величия, считает себя недооцененным гением, хамоват, но держит себя в узде. Если женится на более наглой, чем сам, особе, будет до поры до времени ей подчиняться. Потом внезапно взбрыкнет и живо найдет супруге замену. Не способен любить, у него отсутствуют некоторые душевные качества. Верит исключительно себе, может быть мстителен, злопамятен, эпилептоидный тип личности. Я говорю не об эпилепсии. Понимаете?
– Угу, – бормотнула я. – И изумлена до крайности. Вы меня не обманываете?
– В чем? – засмеялся профессор.
– Наверное, вы знакомы со Сперанским не один год. Все перечисленное вами присутствует в характере моего хозяина. Но мне потребовалось время, чтобы понять, каков Вадим на самом деле. Более того, если бы не несчастье с Ниной, не внезапный приезд Нади, я бы продолжала считать его наивным чудаком.
– Еще у него интересная биография, – добавил Маневин задумчиво. – Что он говорит о своих родителях?
– Мать скончалась от рассеянного склероза, – ответила я.
– Она была европейкой? – задал странный вопрос профессор.
Я, немало удивленная, уточнила:
– Москвичкой по фамилии Жрачкина.
– Видели ее когда-нибудь? Можете описать ее внешность?
Я вспомнила снимок, показанный мне Ибрагимовой.
– Сама я с Ксенией не встречалась, но, судя по фотографии, которую хранит ее лучшая подруга, она была хрупкой женщиной со светлыми глазами, тонкими чертами лица, прямыми волосами. Внешность обычная, таких женщин в Москве много.
– Значит, у него отец иностранец, – вдруг заявил ученый.
– Врете! – выпалила я. – Немедленно говорите, откуда вы знаете историю Вадима!
– Вру? – заморгал Маневин. – В чем обман?
– Вы сказали, что видели Сперанского всего пару минут, – ответила я. – Кто вы? Зачем рылись в биографии Вадима? Каким образом раскопали тайну Ксении? А, наверное, тоже пообщались с Лейлой Ахатовной. Ибрагимова спит и видит, как бы отомстить сыну покойной подруги за ее смерть. Значит, я не первая, с кем бывшая оценщица разоткровенничалась.
– Я не знаком с госпожой Ибрагимовой, – вздохнул мой собеседник. – Дашенька, я антрополог, поэтому и говорю: ваш работодатель – белый негр.
– Кто? – подпрыгнула я на стуле.
Маневин отодвинул от себя пустую тарелку из-под спагетти.
– Нынче принято высказываться политкорректно «афророссиянин». Но я считаю, что в слове «негр» нет ничего оскорбительного, это всего лишь указание на негроидную расу. Иногда еще ее называют австралоидно-негроидная или экваториальная. Для нее характерны темная пигментация кожи, волос и глаз, нос обычно широкий, маловыступающий, нижняя часть лица чуть выдается вперед. Тут следует иметь в виду, что каждая раса подразделяется на антропологические типы. Возьмем, к примеру, монголоидов. Среди них есть южноазиатский, арктический, североазиатский и…
– Погодите! – прервала я лекцию. – У негров очень темный цвет кожи.
– Верно, – согласился Маневин. – Оттенок варьируется от светло-кофейного до почти угольного.
– Вадим белый! – выпалила я.
Профессор облокотился на стол.
– Если светлокожая женщина родит ребенка от африканца, то почти всегда малыш будет либо смуглым, либо целиком пойдет в отца. Мулаты в своем большинстве сохраняют признаки негроидной расы. Более того, если, скажем, мулатка вступит в брак с коренным москвичом, то у их потомства тоже, вероятно, цвет кожи будет не такой, как у шведов или прибалтов. Но бывают случаи, когда дети от смешанных браков появляются на свет белокожими, с голубыми глазами, светлыми волосами, и никто не догадывается, что один из их родителей африканец. Никто, кроме специалиста-антрополога, который видит признаки негроидной расы. В сороковых, пятидесятых и даже шестидесятых годах прошлого века, когда в Америке на многих дверях магазинов и кафе висели таблички «Неграм и собакам вход воспрещен», было несколько позорных судебных процессов. На скамье подсудимых оказались белые мужчины, которых их жены, родившие негритят, обвиняли в расовом преступлении. Мужья не рассказывали супругам, что происходят от смешанных браков, сами имели белую кожу, и ничто не напоминало в них африканцев. Но генетику не обмануть – их дети родились темнокожими. Белый негр не такое уж уникальное явление.
– Габриэль… – пробормотала я. – Вот почему Ксюша перед смертью просила Вадика никогда не заводить детей и придумала сказку о наличии в ее роду «синдрома русалки». Она боялась появления на свет темнокожего внука. И вот по какой причине Ксения всегда плакала, когда смотрела кинофильм «Цирк», в особенности на той сцене, где зрители в зале баюкают темнокожего сына главной героини. Ксения ассоциировала себя с Марион Дэвис, роль которой играла Любовь Орлова. Вот только картина была лживой. Советские обыватели, несмотря на громкие заявления властей об интернационализме, могли тыкать пальцами в маленького мулата, обзывать его мать проституткой. Родить ребенка без отца в СССР было стыдно, многие женщины старались зарегистрировать брак «по залету», а потом развестись. Статус разведенки лучше имиджа женщины, которая забеременела невесть от кого. Но связаться с чернокожим! Представляю, с каким ужасом Ксюша ждала родов. Стебунков черноволосый, смуглый, и жена могла в принципе ему сказать: «Мальчик целиком и полностью пошел в тебя». Но это если на свет появился бы не совсем темный малыш. А вдруг ребенок получился бы типичным африканцем? Теперь уже не узнать, что творилось в голове и на душе у супруги Стебункова, пока та вынашивала плод, но мальчик родился абсолютно белым. Ксения предпочла скрыть от сына правду. Вот по какой причине она ни разу не произнесла при нем имя Габриэль. Сколько иностранцев приезжало за год в то время в затрапезный институт, где училась девушка? Пять? Десять? Вряд ли больше. Вадим легко мог найти папашу. Отнимаем девять месяцев от даты рождения, идем в архив и узнаем: в том году вуз посещало четыре студента из-за рубежа. Габриэль один, и вот вам фото… африканца.
