– Нет, – сказала Анастасия, чувствуя сухость во
рту.
– Вот видишь... И никто не знает... кроме Серых
Кардиналов. Точнее говоря, только они одни могут повелеть считать костром любое
количество поленьев, какое сочтут нужным.
– Понятно, – сказала Анастасия. – Значит,
выезжать мне не позднее завтрашнего рассвета, я так понимаю...
– Лучше всего так и сделать, – склонила голову
Сандра. – Не стоит рисковать. Особенно теперь.
– Но мне...
– Все, что тебе понадобится, уже лежит в твоих
вьюках, – сказала Сандра. – Припасы, стрелы, все прочее...
Благодарить не нужно. Отблагодаришь тем, что вернешься. Я ухожу. Удачи.
– Подождите! Я... – Анастасия мучительно искала
слова, но в голове образовалась жуткая пустота.
– Не нужно. К чему лишние слова, все эти долгие
прочувствованные прощания? – Сандра забрала со стола кожаные перчатки с
раструбами и встала. – Тебе это ничем не поможет и не вдохновит, а я
лишний раз буду терзаться мыслями об упущенном в молодости, о том, на что сама
так никогда и не решилась. Удачи тебе.
Она резко повернулась, так, что над полом взметнулся черный
плащ с оранжевым мифическим чудищем слоном. Через миг ее уже не было в комнате,
дверь затворилась плавно и беззвучно. Показалось, что и не было никакой Сандры
– морок, сон, ночное наваждение.
Анастасия стояла в багровом сиянии, опустив руки. Только
сейчас она осознала, что все всерьез, все неотвратимо, что завтра она, выезжая
из городских ворот, свернет направо, в сторону заката, и ее судьба отныне –
скакать за плывущим к горизонту Ликом Великого Бре. Страха она не испытывала –
но казалось, что парит над полом, не ощущая его, взмывает, как легкий и горький
дым костра.
Верстовой столб 4.
Бугор
А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры...
Н. Тряпкин
Потом она вспомнила про Ольгу и вернула себя, тело и мысли,
в реальный мир. Тихонько выскользнула в полутемный коридор, освещенный лишь
двумя тусклыми светильниками в противоположных его концах, прокралась к двери
Ольги и легонько толкнула ее ладонью. Дверь не поддалась. Прикусив нижнюю губу,
Анастасия, не раздумывая долго, вынула из сапожка кинжал, осторожно просунула
лезвие в щель, приподняла им кованый крючок, нажала рукой. Дверь отворилась
беззвучно – трактирщик не жалела масла на петли. «Грабителем бы тебе быть,
княжна», – подумала Анастасия, змейкой проскальзывая внутрь. Накинула
крючок.
В комнате – багровое сияние Луны и тишина. На подушке – две
головы, чернокудрая и светлая. Анастасия оглянулась, присела в свободное от
одежды кресло. Закинула ногу на ногу. Всмотрелась в спящих, покачивая носком
сапожка. Обнаженная рука мужчины лежала поверх покрывала – мускулистая, совсем
не мужская.
Жаль, что оказался свидетель, но времени нет, выезжать нужно
на рассвете, а до рассвета рукой подать. Ничего, Ольку можно для разговора
увести в свою комнату. Анастасия встала, бесшумно шагнула вперед и тихо позвала:
– Олька!
Словно она дернула за невидимую ниточку. Светлая голова
мгновенно взметнулась с подушки, а рука нырнула под подушку. Багровый лунный
блик сверкнул на лезвии ножа. Не успев ничего осознать, Анастасия привычно
уклонилась. Нож просвистел рядом и с противным глухим стуком вошел в стену,
отнюдь не бумажную. «Ничего себе мужик!» – по инерции подумала Анастасия
удивленно и зло, а ее тело опытного бойца само метнулось вперед.
Она приставила кинжал к горлу мужчины и тихонько
посоветовала:
– Тихо-тихо, тихо... Соседей перебудим.
Как ни странно, казалось, именно опасность разбудить соседей
и заставила его замереть. Только глаза свидетельствовали, как он жалеет, что не
умеет убивать взглядом, испепелять. Наверняка, та еще пташка...
Тем временем проснулась Ольга, вскинулась, зажала ладонью
рот, заглушая крик. Глазищи стали в пол-лица, но страх тут же пропал из них –
она узнала Анастасию.
– Очень мило, – тихонько сказала Анастасия, не
спуская глаз с мужчины и по-прежнему сторожа кинжалом его горло. – Это ж
надо – тянуть в постель такое вот сокровище, которое спросонья бросается
ножиками... Где ты его выкопала? А если я его сейчас за такие штучки...
– Не смей! – шепотом вскрикнула Ольга. –
Иначе я тебя убью!
– Приятно слышать, – сказала Анастасия. –
Похоже, я своего оруженосца и не знала... А если я Красных Дьяволят позову?
(Мужчина напрягся.) Лежать! Рыцарь шутит. Господа мои, вам не кажется, что
ситуация создалась ужасно щекотливая? Как мы из нее будем выпутываться, знает
кто-нибудь?
– Я думал... – начал мужчина (Анастасия чуть
отвела лезвие от его горла). – Ну, если бы я знал, что это ты, я бы не
стал вот так...
– Великолепно, – сказала Анастасия. –
Прелестно. Изумительно. Значит, у меня в ваших еретических кругах репутация
своего человека?
– Рассказала? – не решаясь повернуть голову,
мужчина с упреком скосил на Ольгу глаза.
– Да нет, – ответила за нее Анастасия, отступила
на два шага. – Сама догадалась, трудно разве? Ну вот что, вы, оба.
Вылезайте-ка из постели, и побеседуем. Право же, самое время.
Она не собиралась отворачиваться – кто знает, что еще может
выкинуть этот тип и сколько у него ножей, – но мужчина, к ее удивлению,
преспокойно вылез обнаженным из постели и неторопливо оделся на ее глазах без
тени обычной мужской стыдливости. «Еще один извращенец, – сердито подумала
Анастасия. – Или просто распущен сверх меры».
Из предосторожности она уселась поодаль, рядом с висевшим на
стене мечом Ольги. Оглядела их, сидящих напротив, встревоженных, но не
выглядевших виноватыми, и сказала, гася напускной бравадой последние сомнения и
тоску:
– Дела такие, Олька. Я уезжаю к Закатному Морю. На
рассвете. Не откладывая. Принуждать никого не могу...
Она ожидала чего угодно, но не этой вспыхнувшей в глазах
Ольги радостной готовности:
– Я с тобой! – Ни капли удивления!
– Ты что, всю жизнь мечтала о таком путешествии? –
опросила Анастасия.
– Ну, не всю жизнь, с некоторых пор...
– Вот именно, – хмуро сказал мужчина.
– А ты бы помолчал, как тебе и положено, пока идет
женский разговор, – не сдержалась Анастасия.
– А если я считаю, что по-другому положено?
– И у тебя, понятно, есть подлинные летописи Древних,
где черным по белому записано, что до Мрака мужчины и лежали сверху, и сильным
полом были? – медовым голоском спросила Анастасия, и эта невинность тона
была похлеще издевки. И мужчина это понял. Он сказал хмуро:
– Нет. Ничего подобного у меня нет.
– В таком случае, на чем твоя нахальная уверенность
основана, прости меня?
